ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
Словом, та же разница, что между тупым и смыш-
леным. Один замечает, что он на краю неминуемой
глупости, силится отпрянуть, избежать ее и своим
усилием укрепляет разум. Другой ничего не замечает:
для себя он — само благоразумие, и отсюда та завид-
ная безмятежность, с какой он погружается в собствен-
ный идиотизм. Подобно тем моллюскам, которых не
удается извлечь из раковины, глупого невозможно вы-
манить из его глупости, вытолкнуть наружу, заставить
на миг оглядеться по ту сторону своих катаракт и сли-
чить свою привычную подслеповатость с остротой
зрения других. Он глуп пожизненно и прочно. Недаром
Анатоль Франс говорил, что дурак пагубней злодея.
Поскольку злодей иногда передыхает *.
Речь не о том, что массовый человек глуп. Напротив,
сегодня его умственные способности и возможности
шире, чем когда-либо. Но это не идет ему впрок: на деле
смутное ощущение своих возможностей лишь побужда-
ет его закупориться и не пользоваться ими. Раз навсегда
освящает он ту мешанину прописных истин, несвязных
мыслей и просто словесного мусора, что скопилась
в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду,
действуя по простоте душевной, а потому без страха
и упрека. Именно об этом и говорил я в первой главе:
специфика нашего времени не в том, что посредствен-
ность полагает себя незаурядной, а в том, что она
провозглашает и утверждает свое право на пошлость,
или, другими словами, утверждает пошлость как право.
Тирания интеллектуальной пошлости в обществен-
ной жизни, быть может, самобытнейшая черта совре-
менности, наименее сопоставимая с прошлым. Прежде
в европейской истории чернь никогда не заблуждалась
насчет собственных «идей» касательно чего бы то ни
было. Она наследовала верования, обычаи, житейский
опыт, умственные навыки, пословицы и поговорки, но
не присваивала себе умозрительных суждений, напри-
мер о политике или искусстве, и не определяла, что они
такое и чем должны стать. Она одобряла или осуждала
* Я не раз задавался таким вопросом. Испокон веков для многих людей
самым мучительным в жизни было, несомненно, столкновений с глупостью
ближних. Почему же в таком случае никогда не пытались изучать ее — не
было, насколько мне известно, ни одного исследования? Нет его и на стра-
ницах Эразма.
322
ВОССТАНИЕ МАСС
то, что задумывал и осуществлял политик, поддержи-
вала или лишала его поддержки, но действия ее своди-
лись к отклику, сочувственному или наоборот, на твор-
ческую волю другого. Никогда ей не взбредало в голо-
ву ни противопоставлять «идеям» политика свои, ни
даже судить их, опираясь на некий свод «идей», при-
знанных своими. Так же обстояло с искусством и дру-
гими областями общественной жизни. Врожденное, со-
знание своей узости, неподготовленности к теоретизи-
рованию* воздвигало глухую стену. Отсюда само
собой следовало, что плебей не решался даже отдален-
но участвовать почти ни в какой общественной жизни,
по большей части всегда концептуальной.
— 236 —