Юнг и постъюнгианцы

Она воспринимала мать как умелую, но не привлека­тельную. Она называла ее "матерью-фермершей ".

Мне кажется, она говорила о недостатке личностных отно­шений с матерью в период до ее смерти. Ее реальная мать при жизни не соответствовала образу сильной, полной жизненной энергии сельской "богини". Мать-фермерша значительно выше животных (младенцев), которых она кормит и о которых забо­тится. И она не очень сексуальна. Установился подавляющий, не отдающий ничего, не-эротичный образ матери (и см. рисунки 11, 12, 13 ниже).

С самого начала Д. была недовольна структурой анали­за, воспринимая рутину каждодневных сеансов как выражение моей неограниченной власти. Она спорила со мной по поводу времени сеансов, оплаты и по поводу цели анализа.

В ее переносных фантазиях я представал одновременно как мать-фермерша и как тиран-отец, а ей пришлось выполнять роль маленькой девочки. Хотя у нее было регрессивное состояние, депрессия и агорафобия до начала анализа, в тот момент ей ка­жется, что я являюсь причиной ее проблем.

Она сказала, что выбрала юнгианский подход в силу его космического взгляда на мир, простирающегося вверх и во внешнюю среду, и поскольку аналитик будет менее отдален, даже со временем станет другом.

Мне кажется, она имела в виду, что не хотела фрейдовского акцента на сексуальности. Однажды при обсуждении про­блем оргазма она сказала: "Оргазм каждый день — и не нужен аналитик". Несомненно, многие до сих пор выбирают Юнгиан­ский анализ, надеясь избежать работы с инстинктивным мате­риалом. Д. было необходимо подчеркивать "равноправие" в ее понимании Юнгианского анализа, поскольку она чувствовала себя такой неравной по отношению почти ко всем. Ее разрывали чувства превосходства и неполноценности, ни одно из которых она не смогла интегрировать.

Потом ей приснился сон (ее первый сон):

"Я стою в разрушенном коттедже в Уэльсе, думая о том, как его перестроить. Я осознаю, что это бу­дет не так просто, как я думала, потому что я не знаю, как устанавливать такие вещи, как водопро­вод и электричество. Я смотрю наверх и вижу электростанцию на вершине холма вдалеке. Я чув­ствую, что хотя это здание уродливо, оно каким-то образом поможет мне решить мои проблемы. У электростанции две огромные трубы".

Интерпретация была в основном субъективного порядка: водопровод связан с ее страхом, что ее вырвет; разрушенный коттедж — это ее образ себя самой; осознание того, что это будет непросто, говорит само за себя и имеет отношение к ана­лизу; связь между сознательным неприятием всех промышлен­ных объектов и тот факт во сне, что именно электростанция поможет ей — это пример того, как бессознательное производит компенсаторные символы — ей придется использовать то, что она сознательно не любит. После этого она стала в большей степени сотрудничать со мной, и это продолжалось некоторое время. Но она не приняла объективной интерпретации того, что две трубы представляли мои груди, и эта отдельная интерпрета­ция, возможно, была несвоевременной.