Юнг и постъюнгианцы

Еще через девять месяцев работы ее борьба с фантазией о моем контроле приняла форму повторяющихся пропусков, кульминацией которого стал трехнедельный неофициальный "отпуск" в коттедже в Уэльсе (смотри ее первый сон), ко­торый она провела с недавно появившимся приятелем. Как оказалось, время, проведенное ею там, было абсолютно равно только что прошедшему моему отпуску; я почувствовал себя очень неуютно, ощущал себя брошенным.

Она восставала против того, что воспринимала как мою жестокость, но она также давала мне понять, как она чувствова­ла себя в тот момент и раньше. Моя контрпереносная реакция, которую я оставлял при себе, понимая это как сообщение от нее, помогла мне стать эмпатичным к ее эмоциональному состоянию.

Прошло три недели, и ни слова. Наконец, я позвонил туда, где она жила в Лондоне, получил ее адрес в Уэльсе и % написал ей, прося объясниться. Затем я получил открытку с изображением овцы, на обороте которой была одна строч­ка, указывающая на то, что она не знает, когда приедет. Я сразу ответил ей, пытаясь установить какие-то границы. Я сказал, что, возможно, мне придется закончить анализ, если она не вернется, и в конце концов она вернулась.

Я превратился в отца с тяжелой рукой в ее внутреннем ми­ре, который не мог оставить ее в покое или, возможно, жить без нее. Это было важным ключом к ее восприятию душевного со­стояния отца, когда они оказались вместе после смерти матери. Это было синтонным контрпереносом, поскольку ей, видимо, было нужно, чтобы этот образ отца жил во мне, поэтому она спровоцировала его.

Овца подвела всему итог. По возвращении она сказала мне, что овца была символом того, как она чувствовала себя всю жизнь, терпеливо и покорно ожидая, чтобы люди сказали ей, что нужно делать, как жить. Другими словами, она поехала в Уэльс, чтобы вырваться, вырасти, разбить или "преобразовать" тот образ себя — а также отомстить мне за то, что я бросил ее, когда уехал в отпуск. Возмездие было тенью преобразующего аспекта ее поведения.

Борьба Д. со мной перешла от попытки обрести "равноправие" к попытке с ее стороны изменить и улуч­шить мою жизнь. Идея была в том, что мне следует пере­ехать, чтобы быть ближе к ней географически, а также чтобы мы могли начать общаться светски, ездить вместе в парки и за город. Она говорила об этой фантазии как о "тормошении" меня.

Она представлялась себе фигурой революционной анимы, но еще не потенциальной любовницей.

Ей приснился сон:

Я навещаю врача, который болен и лежит в посте­ли. Он умоляет меня остаться.