Этнопсихология

Откровенная тенденциозность создателей норманнской теории З.Байера и Г.Миллера вызвала резкую отповедь М.В. Ломоносова, доказывавшего, что варяги-русь - выходцы с южного и восточного берегов Балтики, принадлежавшие к славянскому языку. Если учесть, что такое представление было распространено в источниках XV - начала XVIII в., причем не только славянских, то говорить о Ломоносове как о родоначальнике антинорманизма можно лишь условно: по существу, он восстанавливал то, что ранее уже было известно, лишь заостряя факты, либо обойденные, либо произ­вольно интерпретированные создателями норманно-германской концепции. Спор в это время довольно четко выявлял и позиции: немецкая часть Академии наук и бюрократии держались норма-низма, русские ученые и кое-кто из придворных - антинорманизма.

В XIX в. картина становится более сложной. Против норма-низма выступит немец Г. Эверс, а одним из столпов норманизма станет выходец из крепостного сословия М.П. Погодин (1800— 1875). Правда, его эмоциональные восклицания в защиту норма­низма слишком слабо подкреплялись конкретным материалом. Он вообще считал, что «главное, существенное в этом происшествии, относительно к происхождению Русского государства, есть не Нов­город, а лицо Рюрика, как родоначальника династии». «Младенец Рюриков, Игорь, - поясняет эту мысль Погодин, - с его дружиною есть единственный ингредиент в составлении государства, тонкая нить, которою она соединяется с последующими происшествиями. Все прочее перешло, не оставив следа. Если бы не было Игоря, то об этом северном новгородском эпизоде почти не пришлось бы, может быть, говорить в русской истории или только мимоходом». Иными словами, норманнское участие в сложении государства сво­дится у Погодина к происхождению государя.

В наше время многие из тех, кто отводит норманнам куда большую роль, кто признает норманнской не только династию, но и дружину и вообще социальную верхушку, не считают себя норма-нистами. Это произошло потому, что вопрос о составе социальной верхушки стал отодвигаться как несущественный, а внимание со­средоточилось на отыскании элементов социального неравенства, которое должно вести к образованию классов и государства.

Спор норманистов и антинорманистов действительно не мо­жет теперь восприниматься так, как это было в прошлом столетии. Возможности князя с дружиной вовсе не были столь беспредель­ными, как это казалось дворянско-буржуазным историкам и социо­логам. Внутренние законы развития общества в конечном счете преодолевают внешнее воздействие. Но только в конечном счете. А живущее поколение может и не дождаться торжества историче­ской закономерности, потому что на пути ее встанет какая-то извне появившаяся сила. Татаро-монгольское иго оказалось петлей, на­кинутой извне. А оно не только намного столетий задержало есте­ственное развитие народа, но и деформировало весь процесс. В эпоху феодализма достаточно простых случайностей, вроде втор­жений варварских народов или даже обыкновенных войн, чтобы довести какую-нибудь страну с развитыми производительными силами и потребностями до необходимости начинать все сначала.