Этнопсихология

На юге Руси ассимилировались остатки ираноязычных племен. Это население издавна имело довольно развитые формы органи­зации и долго могло их сохранять. Наибольшее же значение имели русы на юге и варяги на севере Восточной Европы.

Именно вопрос об этнической принадлежности русов и варягов, а также о их роли в создании большого государственного объеди­нения на территории Восточной Европы послужил основанием длительного спора норманистов и антинорманистов. Спор этот всегда имел много оттенков от чисто научных до откровенно поли­тических, спекулятивных. Эти оттенки сохраняются и сейчас, что требует рассмотрение этой проблемы несколько подробнее.

В летописи соединены разные представления о начале Руси. Один из древнейших летописцев поставил в начале своего труда три вопроса: «откуда пошла Русская земля», «кто в Киеве нача первее княжити» и «откуда Русская земля стала есть». Ответ на эти вопросы действительно есть в летописи: русы - это поляне, некогда они, как и другие славяне, вышли из Норика - римской провинции на Правобе­режье Дуная. Первыми князьями в Киеве были Кий и его братья, после чего «род их» княжил у полян-русов. Летописец не знал точно, когда все это было, хотя до него дошли предания о дунайских похо­дах Кия, о приеме его неким византийским «царем». Не знал он и о том, почему полян стали называть русами. Но он настойчиво под­черкивал, что «поляне, яже ныне зовомая русь» - племя славянское, что вместе с другими славянскими племенами оно получило начала христианства еще в Норике от апостола Павла и т.п.

Другой летописец считал, что «русь» - это варяги, которые пришли в середине IX в. к северо-чападным славянским и чудским (угро-финским) племенам и установили господство над ними, а затем спустились вниз по Днепру и обосновались в Киеве, сделав его «матерью городов русских». Судя по «Слову о полку Игореве» и позднейшим славянским хроникам, были и иные версии происхож­дения Руси и начала Русского государства, по крайней мере, проис­хождения династии. Но две названные оставались главными, по­влиявшими и на позднейшую историографию.

Норманистская концепция зародилась в годы бироновщины (30-е гг. XVIII в.), когда правящей группировке важно было исто­рическими примерами подкрепить и оправдать свою заведомо ан­тинародную и антигосударственную деятельность. Это был эпоха повсеместного торжества абсолютизма, эпоха, когда верили, что от главы этого государства целиком зависит благосостояние государ­ства и подданных, а любой произвол монарха оправдывался его якобы обязательно благими намерениями. Это была эпоха, когда на раздавленный аппаратом угнетения народ смотрели как на «не­способный» на какую-либо самодеятельность. А начавшееся с раз­витием буржуазных отношений формирование наций придавало заключению о «способности» и «неспособности» и этнический ха­рактер: одни народы более «способны», другие - менее. Славяне попадали в число последних, германцы, у которых пробуждение на­ционального сознания началось несколько ранее, - в разряд первых.