|
Обратимся в последний раз к образу суставного сочленения в речевой цепи. Винительный с инфинитивом является не суставным а сращением (Symphyse), поскольку имеется общий член, которому личный глагол конструкции предписывает объектный падеж, в то время как в поле символов инфинитива этот член занимает позицию субъекта. Переход из одного поля символов в другое в конструкциях типа Ceterum censeo Carthaginem esse delendam 'Впрочем, считаю, что Карфаген должен быть разрушен' осуществляется как бы внутри такого члена. Точно так же, как во всех других случаях многообразного явления, которое было названо ?????????, но не в такой степени, как в описанных Кречмером гипотактических образованиях. Если же я с помощью анафорического знака конструирую: Ich liebe den am meisten, welcher... 'Больше всего я люблю того, кто...', — то здесь отчетливо присутствует речевой «сустав», ибо здесь нет такого члена, который входил бы одновременно в оба поля символов, и каждый из склоняемых указательных знаков полностью свободен; каждый может заполнять любую позицию в своем собственном поле: Ich gebe dem, dessen... 'Я даю тому, чей...' и т.д. Это прорыв к той свободе, которая позволяет не только соотносить один член предложения здесь с членом предложения там, но и воспроизводить содержание целого предложения в другом предложении в виде его члена и наоборот: Er wehrt sich mit Hдnden und Fь?en, was taktisch vцllig verkehrt ist 'Он защищается руками и ногами, что тактически совершенно ошибочно'; Die Ihr suchet, nahm den Schleier 'Которую вы ищете, взяла вуаль'. Последний пример приводит Бранденштайн. По его собственному мнению, к этому предложению неприменим признак синсемантичности придаточных предложений, в противном случае он ни о чем не говорил бы. Или наконец: хотя и обозначаются два положения вещей, но ничто не утверждается абсолютно, напротив, предикация нацелена на само отношение между положениями вещей: если U1, то U2. Это на формальном уровне речи, имеющей «суставные сочленения» с ее поразительным богатством нюансов это — главный случай. На языке традиционной логики он называется гипотетическим суждением, поскольку здесь не два, а лишь одно суждение. Таким образом, мы еще раз перечислили учтенные нами типы. Мне представляется, что кречмеровский и паулевский типы можно проследить во всех преобразованиях языка. Кречмеровский тип — прежде всего в случаях сочленения повествования и прямой речи, которое мы обсуждали на базе примера Кречмера. Если я стану рассказывать по–немецки: Er sagte mir, ich sei farbenblind 'Он сказал мне, что я дальтоник', — то наряду с этой формой без существенного изменения значения возможны и такие, как: Er sagte mir, du bist farbenblind или даже: Er sagte mir, ich bin farbenblind. В благоприятной ситуации и при правильном ударении дважды избегается опасность неправильного понимания в случае du bist и в случае ich bin. Возможность употреблять наряду друг с другом эти эквивалентные обороты обусловлена известным нам методом проецирования, который мы описывали. Отсутствующее (Nichtprдsentes) в индоевропейских языках регулярно проецируется на моменты актуальной речевой ситуации. Впрочем, кречмеровский случай (двукратное выражение одного и того же переживания) с психологической точки зрения настолько естествен, что кречмеровский тип (пока не будет доказано противоположное) можно, по–видимому, обнаружить на какой–нибудь стадии развития любого языка. — 344 —
|