|
Я мог бы, конечно, кратко указать на все эти трудные проблемы; надеюсь, однако, что мне удастся прояснить, как все, что я здесь говорю, связано с конкретным научным исследованием и экспериментальными данными. Человек не только является частью поля, но выступает частью и членом общества. Например, когда люди находятся вместе, скажем, заняты определенной работой, то самым неестественным поведением, кото- 152 рос проявляется лишь в особых или патологических случаях, будет такое, о котором можно сказать, что несколько Я просто находятся вместе. На самом деле эти различные Я работают совместно, каждый как осмысленно функционирующая часть целого. Представьте себе совместный труд туземцев или совместные игры детей. Большей частью это очень специфические условия, которые влияют на то, каким будет человек по сравнению и в противоположность другим людям. Если исходить из определенных предпосылок, которые следуют из гештальттео-рии, мы приходим к такому выводу, что если с теми людьми, с которыми человек сотрудничает, по некоторым причинам невозможно осуществить хорошие отношения, отношения гармонии, то вместо этого возникает определенный их суррогат, который изменяет психическое бытие человека. Это привело бы, например, к гипотезе, что большая область психических заболеваний, для которой до сих пор не было настоящей теории, может быть, является следствием такой основной закономерности. Этот реальный пример является доказательством того, что вопросы, о которых я говорю, связываются с конкретными решениями и в каждом случае с помощью строгих научных методов. Я мог бы продолжить этот ряд проблем. Он ведет очевидным образом к проблемам в области истории культуры, истории духа и далее к тому, что называется областью науки. Я хочу кратко проиллюстрировать другое положение. Я уже говорил, что благодаря такой постановке вопроса и с учетом полученных результатов понятие реакции, понятие связи между реакцией и ощущением должны радикально измениться в смысле обогащения и выделения сущности изучаемых явлений. И это не только в психологии, но и в физиологии, в биологических науках в целом. Здесь также пытаются поставить один механизм рядом с другим — соединить их в сумму — и все это для того, чтобы только как-нибудь объяснить работу живого организма, который функционирует со смыслом или, как иногда говорят, целесообразно. Сюда же относится понятие рефлекса как совершенно бессмысленной связи двух отдельных моментов, которые никак не соотносятся друг с другом: отдельный раздражитель «механически», «автоматически» вызывает тот или иной отдельный эффект полностью «произвольно». По всей вероятности, как это все более выясняется, этого не существует даже у примитивных живых существ. В этом отношении мы многим обязаны работам Дриша, который пытается —правда, другим способом — разрешить проблему, о которой мы говорим. В сущности, это тот тезис витализма, который возникает на основе этих проблем, но который, по мнению гештальттеории, совершает ошибку, пытаясь решить проблему путем привнесения в существующие стихийно протекающие естественные процессы нечто другое, но не определенное, не спрашивая, а правильно ли положение о том, что и физические неорганические закономерности носят характер поэлементных слепо связанных — 146 —
|