Хрестоматия по истории психологии. Период открытого кризиса

Здесь была предпринята попытка дать разбор некоторых от­дельных областей нашей проблемы. Я не знаю, насколько уда­лось мне это сделать. В заключение я скажу еще об одной-

157

принципиальной вещи и затем сделаю небольшое резюме. 'Я рассматриваю положение теоретически и спрашиваю: как должен выглядеть мир, в котором не было бы места науке, по­нятию, проникновению в сущность, вглубь, не было бы пони­мания внутренних связей? Ответ прост: во-первых, как много­образие отдельных элементов. Как, во-вторых, может быть по­нят мир, если пользоваться наукой в смысле элементной науки? Это тоже очень просто. Для этого мне не нужно ничего, кроме •определенных повторяющихся связей бессмысленного ряда эле­ментов; тогда у меня есть все предпосылки для занятий тра­диционной логикой, высшей математикой и вообще наукой. Име­ется третий вид множества, теоретически, правда, очень мало изученный, а именно такое множество, где многообразие не -строится из отдельных кусков, но то, что имеется в одном мес­те этого множества, определяется законом этого множества. Попробуем выразить то же самое образно.

В каком положении мы находимся? Каждый из нас видит только часть, какой-то отрезок мира. Эта часть сама по себе небольшая. Представьте себе, что было бы так: мир — это од-до большое плато, на этом плато сидят музыканты и каждый музицирует. Я хожу вокруг, слушаю и смотрю. Принципиаль­но имеются различные возможности. Первый вариант: предста­вим, что мир — бессмысленное многообразие. Каждый в нем что-то делает, каждый делает для себя. То, что получается в итоге (если я могу услышать, что делают вместе десять чело­век),— случайный эффект от того, что делают все вместе. Это крайний вариант элементной теории. Она является основанием кинетической теории газа. Второй вариант: всякий раз, когда один играет «До», затем другой играет столько же секунд «Фа», •я устанавливаю слепо направленную элементную связь между тем, что делают отдельные музыканты, а то, что происходит в целом, оказывается бессмысленным. Это способ, каким боль­шинство людей представляют физику. Действительная работа физики, правильно понятая, показывает нам мир иначе. Третий вариант можно сравнить с бетховенской симфонией, Здесь мы получили бы возможность понять по части все целое, предполо­жить что-то о структурном принципе этого целого, причем ос­новные законы не являются законами отдельных частей, но ха­рактерными свойствами того, что происходит.