|
"Вы не от мира,"— говорит Христос (Лука 9,50). Но именно поэтому христианская вера — во многом вера от ума, часто не способная существовать без выдвигаемой на флаг идеи. Даже мнимое сумасшествие почитаемых в христианстве юродивых — выражение их опорной идеи, рожденной в противовес бытию. Розанов пишет о православии: "Все жизненное, живучее, крепкое земле, преданное труду, надеющееся на людей и их свойства человеческие, не только стерто здесь, но и вырвано с корнями; и выброшена за порог церковный самая земля, на которой могли бы укрепить свои корни эти земные лилии."[49] Православие не возводит в принцип ощущение радостности, "переносит Голгофу в сам Вифлеем", и получается так, что оно возвеличивает не царство Божие внутри нас, которые живут сейчас, а иное бытие за гробом. И нет ничего удивительного в том, что отвергающая жизнь религия и не живет в своем официально признанном стволе. Лишь в ответвлениях, рожденных в противовес: таких, как старообрядчество — можно найти жизненную яркость песен-молитв и красоту самовыражения искренней веры, о чем пишет Розанов. Официальная церковь утрачивает истину живой веры, ставя букву выше духа — именно потому, что не имеет, кроме буквы, иной опоры в миру. И православие остается верой детей и старушек, для которых мир и его социальная жизнь ещё или уже не важны, а буква ещё или уже не может заслонить духа. Вера не от естества, христианская вера легко доходит до фанатизма, примером чего служат не только крестовые походы средневековья, но и современное глубоко запавшее в душу и до конца не изжитое представление о соблазнительной греховности плоти и порочности внешнего мира, более проявленное в католичестве. Ничто не может избавить человека от "первородного греха" (если не придерживаться твердой уверенности, что Христос уже сделал это, выведя из ада прародителей Адама и Еву) — и ныне европейские мыслители приходят к неутешительному выводу, что "компенсацией чувства греха стало уклонение западного человека от христианской традиции, которая его явно тяготит."[50] Бороться с радостью жизни и её естественными инстинктами бесполезно — природа мстит за себя. Но можно понять их суть, что делает западный священник и философ Тейяр де Шарден, для которого несомненной основой всякой любви является любовь космическая, всеобщая. В ней суть нашего инстинкта влечения друг к другу; а секс — лишь её частичка, которой не заменить целого. Если человек прикасается к божественной любви, удовлетворены все его инстинкты; если её нет — ничто не сможет их удовлетворить. Ни формальное поддержание праведного брака, ни эротика с порнографией, ни гомо- и гетеро-сексуальность, ни полный целибат. — 93 —
|