|
Конечно, нам ныне сложно сопоставить ощущения и ментальный настрой буддиста и стоика на рубеже эр. — Да это и не нужно, поскольку современный взгляд на вещи дает право каждой личности на субъективное понимание нирваны. Сегодня каждый волен представить по-своему земной рай и жизнь после смерти, своё земное будущее и перспективы всего человечества. Наше размежевание в таких вопросах уже почти дошло до предела, предоставив во владение каждой личности её уникальную Вселенную. В собственном внутреннем мире мы можем сражаться с силами зла или начисто отрицать существование Дьявола, по-буддийски считать всякое "я" иллюзией или по-конфуциански стремится сделать его лучше, мы выбираем сами. Но именно поэтому сегодня, в свободе видеть и чувствовать то, что хочет душа, внутренний опыт становится сопоставим. Формируется, а точнее выявляется то единство стремлений человечества, которое когда-то создало мировые религии. Пока о можно говорить лишь о деталях этот единства: этот процесс незавершён. Мы видим, что время подводит нас к переплетению разных религиозных взглядов на материальной по-козероговски основе: на основе древних и современных представлений о физическом устройстве мира. В этот фундамент нового материально-полноценного представления о мире и душе, которое быть может сложно назвать религией, но всё же можно назвать верой, ложится образ единого пространства-времени Эйнштейна, отбрасывающий нас к древнеиндийской или иудейской философии; образ спиралевидного развития мира во времени, внесённый в умы Марксом и Энгельсом и обращающий нас к древним мифам; идеи Фрейда, справедливо видевшего психическую основу взаимоотношений людей в полярности, проявляемой полами, на которой большой акцент делало христианство,— и другие взгляды, касающиеся разных граней бытия, приоритетные в своих областях и принимаемые всеми. Груз материалистических воззрений прессует алмаз новой веры — веры в единый разум, наделяющий смыслом мёртвую материю, органическую жизнь и судьбу человека. Мы верим в эти взгляды, обозначая их именами их апологетов, и это ещё одна черта Козерога, ценящего индивидуальность, чтобы возложить на неё бремя ответственности. Мы празднуем дни рождения великих людей и дни смерти выдающихся современников — и наш современный козерожий пиетет к умершим имеет духовный резонанс не меньший, чем возврат к религиозным праздникам. (А те, если не приобретают присущий Козерогу индивидуально-мистический акцент, то несут помпезный смысл сатурнианского изучения национальной культуры или просто народного повода к застолью — хотя пока далеки до всеобщего духовного действа.) — 120 —
|