Опыт конкретно-исторической психологии личности

События самой новейшей истории российского общества побуждают иных спешить с переизданием историков молодежных бунтов 60-х в Америке, вроде Дэвида Рисмэна или Герберта Маркузе, ибо, дескать, сегодня с поколениями и в наших пределах происходит нечто похожее.

В этой книге предлагается именно такое понимание формирования и самоопределения личности в исторической динамике поколений, на

16

которое меня, с одной стороны, благословили мои учителя и которое я — это уже второе — формулирую на свой страх и риск (в научном понимании), ибо в том, что описываемые в книге феномены коррес­пондируют действительности, я лично не сомневаюсь.

Главные тезисы состоят в том, что личность — вне ее чисто цен­ностного понимания, господствующего в современной психологии — представляет собой не более, чем исторически преходящую форму реализации человеческой сущности в некоторых конкретных услови­ях. Ниже достаточно подробно показываются историческая семантика слова «личность» и развитие аналогичного научного понятия. Вывод таков: личность, будучи явлением, известным многим временам и эпо­хам, возникает как проблема (и заметим: как тема изучения) весьма недавно в историческом времени. И более того, личность в своем предельном выражении есть опредмеченность вполне определенного устройства общества, кстати, хронически не приживающегося на оте­чественной почве — а именно, опредмеченности той единичности, ато­марности индивида, которая является естественной составляющей гражданского общества в любом его виде.

Личность, если разобраться, очень скучная штука, результат, на который обречены мы, если вовремя не сообразим, что с нами проис­ходит. Введенное мною в свое время понятие формы личности жестко фиксирует дихотомию возможности и определенности в фигуративности человеческой судьбы.

Это надо объяснить.

Рождающийся как — назовите как хотите — как универсальное, космическое, тотальное, божественное существо, человек, в момент своего рождения ограниченный лишь «обстоятельствами» своего по­явления на свет, начинает путь своего личностного самоопределения, одновременно будучи предметом формирования общественных струк­тур — свои амбиции есть и у семьи, и у общества. Исходное челове­ческое «ничто» как символ максимальной неопределенности (в прин­ципе еще все возможно для данного ребенка, все, что только возмож­но, учитывая его генотип и другие условия появления на свет — страна, семья, эпоха) и одновременно — «все» в логическом смысле максимума возможностей самоопределения в процессе того, что назы­вается «личностным развитием», или формированием, принимает не­которую форму личности. Личностное развитие есть «разматывание» исходной сущности — тотальности возможностей, заложенных в род человеческий. Определяясь, человек одновременно теряет возмож­ность быть другим. Тотальность его потенций ограничивается до рамок конкретности. «Проклятие личности» в смысле обреченности на опре­деленность — быть здесь и теперь, таким и не иным — есть «привяз­ка» человеческой души к месту и времени. Расплата за определен­ность — бытийная конечность и несовпадение (по форме, а, следова­тельно, и по содержанию) с другими человеческими душами. Там, где форма личности принимает личину сущности, что есть лишь види­мость, она создает иллюзию «родства душ» - формальное совпадение витальных ценностей создает иллюзию ее «понятности» другим. Бу­дучи воплощенной, в своем физическом носителе (теле, человеческой «соме»), форма личности имеет и надиндивидуальный характер, «переплавляя» привязанность к месту и времени в совпадение, дохо-