|
Думаю, что разворошу не ложную интригу, задавшись вопросом: почему труды Эриксона шли к нашему читателю дольше всего и труднее всего? Именно так: уже давно опубликовано практически все, что было ранее запрещено. Сегодня в России сочинения Солженицына купить легче, чем Горького, продавщицы книжных магазинов легко оперируют именем Хосе Ортеги-и-Гасета, а труды многострадального Фрейда (в коих после клейма пансексуализма, которым его наградили упомянутые выше «критики», массы могли ожидать в текстах едва ли не образцы порнографии) пылятся на книжных развалах, являя собой такое сугубо капиталистическое явление, как перепроизводство товара. В этой ситуации, когда издано практически все и — никто не забыт и ничто не забыто (вплоть до последнего полуграмотного эмигранта и начинающего «антисоветчика»), Эриксон на русском языке практически не существует (отдельные статьи, препринты и прочая мелкота — не в счет). Почему? Пожалуй, не ошибусь, если предположу, что разгадка этой «тайны» весьма проста и ее позволяет извлечь самый примитивный из подходов — комплексный. Здесь всего понемножку и все одновременно: конечно, Эриксон не Фрейд (не та слава, в том числе и скандальная); личность его (Эриксона) хотя и известна в ученых кругах, но не легендарна; политически нейтрален — ни вашим, ни нашим; область занятий (психология жизненного цикла человека) для отечественной психологии традиционно периферийная и малоизученная (все ограничивалось детской психологией); нет ни одного влиятельного соотечественника (ученого или издателя), который бы захотел сделать Эриксону то, что называется на языке шоу-бизнеса promotion; к тому же немного «объелись» их классикой, вспомнили, что «может собственных Невтонов и быстрых разумом Платонов российская земля рождать». В общем, как уже сказано, комплексный подход ясно указывает, что причина непоявления Эриксона на своем законном месте на полке переводной психологической классики прозаическая — не судьба. С судьбой нельзя бороться, но можно поспорить — Эрик Эриксон живой и нужный персонаж нынешнего психологического театра. Без него не обойдешься. Попытаюсь это показать. Не могу обойтись без сжатого биографического фрагмента. 115 XX век — век жестокий и прагматичный — склонен к весьма жесткому редактированию классических сюжетов: будучи внебрачным сыном матери-еврейки и неизвестного отца-датчанина, маленький Эрик (родился 15 июня 1902 г.) вряд ли мог рассчитывать на мелодраматический сценарий своей жизни в жанре авантюрного романа (как, например, Филдингов Том Джонс-найденыш). Скорее, был обречен на борьбу за выживание в непростой истории Германии начала века, отмеченной революциями и войнами. Забегая вперед и справедливости ради заметим, что идея happy end'a также является придумкой нашего века и жизненный путь маленького бастарда окончился куда счастливее версии английского повесы-эсквайра, упомянутого выше Тома Джонса, а именно: всемирным признанием в номинации выдающихся психологов современности. — 101 —
|