Человек развивающийся. Очерки российской психологии

Из такого утверждения можно сделать вывод о том, что авторы удостаивают права называться личностью лишь тех, кто способен на

298

антисоциальные поступки. Этот вывод в корне не верен. Попробуем показать — почему.

Если ориентироваться в поступках на коллектив, станут реальными ошибки, основанные на его ограниченных или, что еще хуже, извращенных ценностях. И именно такой путь строительства личности чреват перспективой ее деструктивной, антисоциальной по отношению к людям, не входящим в группу, направленности. Одновременно становление личности может обретать ущербный характер оттого, что ее поступки будут недостаточно ответственными. Какая же ответственность, какой личностный выбор может осуществляться, если за каждым поступком маячит целая группа людей с ее пристрастиями и интересами. Нет в таком поступке и единственности, так как его прототипы уже неоднократно случались: "Все или лучшие из коллектива всегда поступают так!" В такой ситуации жить достаточно просто. Можно сказать и сильнее — для деятельности в таких условиях личность как функциональный орган человека может ему и не пригодиться. Так, может быть, человеку вообще ни к чему как-либо поступать?! Наверное и так нельзя. Это противоречило бы его природе.

В чем же эта природа, накрепко связывающая личность с поступком? По свидетельству Л. М. Веккера, известный психолог Б. Г. Ананьев высказал как-то важную мысль о том, что предпосылки решения проблем психологии личности находятся в доличностной психологии. Мы же шагнем еще дальше, на новом уровне вернемся еще раз к русской философской традиции размышления о человеке.

В отечественной философско-психологической мысли имеется ряд попыток поиска предметов исследования, назовем их ПРЕДМЕТАМИ-ПОСРЕДНИКАМИ (МЕДИАТОРАМИ), которые бы обладали свойствами ряда гетерогенных, но по необходимости объединяемых предметов научных дисциплин.

Как мы уже говорили, П. А. Флоренский, анализируя различия теоретического и практического, выявил их принципиальную нестыкуемость без того, что мы назвали посредником. В качестве последнего он предложил культовый символ, обладающий свойствами как реального практически используемого объекта, так и богато наполненной смыслами идеи. Культовый символ — крест, терновый венец и т. п. явился для П. А. Флоренского, естественно заботившегося о месте в мире религии, именно тем предметом, который может способствовать воссозданию связей между нестыкуемыми напрямую областями. Нечто похожее, но без апелляции к религии, предлагал и Г. Г. Шпет, отмечая разнородность мышления и практики. Его вариант посредника — слово, являющееся одновременно и реализующимся на практике действием и средством мышления.