|
Вышеизложенное свидетельствует о том, что между культурно-исторической психологией и психологической теорией деятельности имеются живые противоречия, представляющие собой точки роста обоих направлений. Эти противоречия могут разрешаться, преодолеваться, а могут и углубляться, что вполне естественно. Сегодня самое разумное — воздержаться от попыток выбрать одно из рассматриваемых направлений в качестве главного или единственно верного, а рассматривать их как взаимодополнительные и стараться каждое из них обогащать за счет другого. И такая работа уже началась, кстати, не сегодня. Она должна быть продолжена в интересах развития обоих направлений. Надо попытаться посмотреть на них с более широкой точки зрения и понять их роль и место в психологии в целом. Другими словами, нужно преодолеть детскую (или ученическую) болезнь и понять, что ни одно из них не репрезентирует всей психологии и не может претендовать на формулирование исчерпывающего объяснительного принципа, будь то культура или деятельность. Возможно, мы используем сейчас незаконный прием, но трудно удержаться от того, чтобы не упомянуть о внешних обстоятельствах возникновения, существования и развития обоих направлений. Нельзя забывать, что культурно-историческая психология возникла на сломе российской культуры, что само по себе было чудом. Психологическая теория деятельности возникла на фоне закрепощения крестьян и оформления беспрецедентных в истории человечества рабских способов организации производства не только в ГУЛАГе, но и в стране в целом. Поэтому ее появление было не меньшим чудом. Об этом нужно помнить, когда мы оцениваем оба направления, в том числе, когда обсуждаем их в критическом ключе. Неудивительно, что в обоих направлениях не были сколько-нибудь полно поставлены проблемы свободы, судьбы, смерти. В них едва затронуты этические и ценностные аспекты бытия. Сказанное в значительно меньшей степени относится к работам С. Л. Рубинштейна, опубликованным в послесталинский период. Не менее важно другое. Как отмечалось выше, Л. С. Рубинштейн много сделал для становления психологической теории деятельности в 40-ых гг. Будучи в то время ведущим, официально признанным психологом, единственным членом-корреспондентом АН СССР — психологом (проф. С. В. Кравков — его коллега по академии был все же психофизиологом), лауреатом Сталинской премии, он предпринимал значительные усилия по консолидации советских психологов, в организации Отделения психологии философского факультета Московского университета, в подготовке кадров психологов, в развертывании экспериментальных исследований. Затем, после стандартных для того времени обвинений в космополитизме, он был отстранен от работы в университете и сосредоточился на работе в Институте философии АН СССР, откуда его, к счастью, не уволили. И здесь он сумел отстроиться от кошмарной ситуации и — 102 —
|