|
225 Как было сказано выше, лингвистические обязательства относятся не только к области лексики, но и к области грамматики. Иллюстративным в плане проявления упреждающего синтеза на уровне грамматических обязательств является употребление артикля в романо-германских языках1. Артикль, как известно, — показатель числа, рода, одушевленности, но в то же время это вспомогательная, служебная, а не значимая единица языка. Он не может быть началом воплощения замысла, он является только первым по времени формальным сигналом следующей за ним семантически значимой единицы. Следовательно, выбор говорящим того или иного артикля уже свидетельствует о предвосхищении артиклем грамматических (в данном случае — морфологических) особенностей языка. Другими словами, произнося артикль, человек уже обнаруживает грамматические обязательства. На уровне предложения упреждающий синтез проявляется также и в формировании фразовой интонации и фразового ударения2, предшествующие элементы структуры которых предопределяются последующим ее осуществлением в целом. Третья линия упреждения — линия смысловых обязательств — развертывается в полной мере на высказывании большем, чем предложение, хотя и на уровне предложения «у нас есть отчетливое предвосхищение того, что мы собираемся сказать, и наш выбор нужных слов зависит от чего-то гораздо большего, чем предшествующие элементы нашего высказывания. У нас есть план предложения, ... «который должен, в общем, определиться до того, как можно выделить слова, которые мы собираемся сказать» [12. С. 156]. Авторы данного высказывания, находясь во власти концепции порождающей грамматики, 226 называют этот план грамматическим, хотя в нем явно имплицирован смысл, план содержания, тем более что они сами говорят о предвосхищении того, что сказать! Рассматривая этот план речи, выполняющий регулирующую функцию в процессе составления смысловых последовательностей, Н. И. Жинкин отмечает, что «при этом обозначающие элементы теряют динамику и прямое вещественное содержание, они становятся лишь знаками порядка расположения элементов предстоящего обобщения типа: вначале про это, потом про то, закончить этим» [8. С. 61]. Продолжая мысль Н. И. Жинкина, можно предположить, что «регулирующий план речи» (или замысел — по Л. С. Выготскому и А. Р. Лурия) является схемой внутреннего кода, который представляется нам высшей формой абстрагирования вербального мышления, реализующейся в предельно свернутом, редуцированном, глубоко интериоризированном виде. В силу этого внутренний код имеет индивидуальный характер, но, будучи генетически высшей формой вербального мышления, он социально-общественно опосредствован. — 158 —
|