|
Насчёт правил не спорим. Они являются плодом человеческого творчества. От людей нельзя требовать абсолютной строгости. От природы — можно и нужно. Её порядок зиждется не на правилах, а на объективных законах. А законы, в том числе и касающиеся отношений полов, не знают исключений. Мы должны или скорректировать понятие моногамии, включив в неё многожёнство, или вывести отношения полов из подчинения объективным законам. Что делать? Разумеется, мы пойдём по первому пути. В противном случае нам пришлось бы перечеркнуть всё написанное, начиная с первой страницы. На втором пути пусть топчутся примитивисты, для которых многожёнство — всего лишь казус, обусловленный “любвеобильностью восточного человека”. Автору не раз приходилось сталкиваться с подобными “теориями”. Если и вам, читатель, вдруг подвернётся такой “востоковед”, пощиплите его, скажем, эдакими вопросиками: почему любвеобильность восточного человека полностью удовлетворяется четырьмя жёнами (такая “норма потребления” действительно установлена исламом)? что происходит с любвеобильностью небогатого, но при этом восточного (!) человека, вынужденного из-за недостатка средств довольствоваться одной-единственной Гюльджан? почему в иных тёплых странах, и тоже на Востоке, мужчины менее женолюбивы? И так далее. Гарантируем глубокомысленный взгляд вашего собеседника и его пышные речи, в которых вы не приметите ни подлежащего, ни сказуемого. Однако не будем отвлекаться. Мы взялись скорректировать понятие моногамии, разобраться с многожёнством, уложить его в русло теории. Как это сделать с максимальной эффективностью? Может быть, имеет смысл взглянуть на брак классового общества, сравнивая моногамию, сложившуюся в Европе, скажем, у наших предков-славян, с той экзотической формой, которая сформировалась в районе Мекки и Медины? Сравнительный анализ часто бывает весьма результативным. Давайте попробуем. Но прежде — два замечания, без которых брак эксплуататорского общества просто не может быть понят. Первое касается, если можно так выразиться, баланса состоящих в браке сторон. Вы уже понимаете, уважаемый читатель, что мы имеем в виду. Да, совершенно верно, моногамия, понимаемая как единобрачие, никогда не распространялась на мужчину. Она всегда была уделом женщины. На всём протяжении эксплуататорской эпохи мужчина пользовался половой свободой, вряд ли заметно уступающей той, что существовала в рамках группового брака первобытной поры. Его обслуживали рабыни, гетеры, крепостные наложницы, проститутки, женщины, подчинённые по службе, покинутые другими мужьями или соблазнённые им жёны (оборотной стороной мужской половой свободы являлась женская измена). Чем более высокое положение в обществе занимал мужчина, тем изощрённее были его потребности, и тем шире были возможности их удовлетворения. Только в эксплуатируемых низах в той или иной степени сохранялось действительное единобрачие. — 129 —
|