|
– Ну что же, я – здесь, – сказал тяжёлый бас. Иван, не испугавшись, приоткрыл глаза и тут же сел. В кресле перед ним, приятно окрашенный в голубоватый от колпачка свет, положив ногу на ногу и руки скрестив, сидел незнакомец с Патриарших Прудов. Иван тотчас узнал его по лицу и голосу. Одет же был незнакомец в белый халат, такой же, как у профессора Стравинского. – Да, да, это я, Иван Николаевич, – заговорил неизвестный, – как видите, совершенно не нужно за мною гоняться. Я прихожу сам и как раз, когда нужно, – тут неизвестный указал на часы, стрелки которых, слипшись, стояли вертикально, – полночь! – Да, да, очень хорошо, что вы пришли. Но почему вы в халате. Разве вы доктор? – Да, я доктор, но в такой же степени, как вы поэт. – Я поэт дрянной, бузовый, – строго ответствовал Иван, обирая с себя невидимую паутину. – Когда же вы это узнали? Ещё вчера днём вы были совершенно иного мнения о своей поэзии. – Я узнал это сегодня. – Очень хорошо, – сурово сказал гость в кресле. – Но прежде и раньше всего, – оживлённо попросил Иван, – я желаю знать про Понтия Пилата. Вы говорили, что у него была мигрень?.. – Да, у него была мигрень. Шаркающей кавалерийской походкой он вошёл в зал с золотым потолком. [>>>] Золотое копьё (Евангелие от Воланда) В девять часов утра шаркающей кавалерийской походкой в перистиль 47 под разноцветную колоннаду вышел прокуратор 48 Иудеи Понтий Пилат. Больше всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и всё предвещало нехороший день, потому что розовым маслом пропах весь мир. Казалось, что пальма пахнет розовым маслом, конвой, ненавистный балкон. Из недальней кордегардии 49 заносило дымком – легионные кашевары 50 начали готовить обед для дежурного манипула 51. Но прокуратору казалось, что и к запаху дыма примешивается поганая розовая струя. «Пахнет маслом от головы моего секретаря, – думал прокуратор, – я удивляюсь, как моя жена может терпеть при себе такого вульгарного любовника… Моя жена дура… Дело, однако, не в розовом масле, а в том, что это мигрень. От мигрени же нет никаких средств в мире… попробую не вертеть головой…» Из зала выкатили кресло, и прокуратор сел в него. Он протянул руку, ни на кого не глядя, и секретарь тотчас же вложил в неё кусок пергамента. Гримасничая, прокуратор проглядел написанное и сейчас же сказал: – Приведите его. Через некоторое время по ступенькам, ведущим с балкона в сад, двое солдат привели и поставили на балконе молодого человека в стареньком, многостиранном и заштопанном таллифе 52. Руки молодого человека были связаны за спиной, рыжеватые вьющиеся волосы растрёпаны, а под заплывшим правым глазом сидел громадных размеров синяк. Левый здоровый глаз выражал любопытство. — 74 —
|