|
— А мне, Алалей, можно… я им скажу: вы мои братцы — Лужанки, я ваша сестрица Аленушка. Они меня пустят. Я сестрица Аленушка! И ты тоже скажешь… — Лейла, солнце встает. И загорелось, встало солнце, и под солнцем загорелась земля, и в первых лучах скрылись Лужанки. — Где мои Лужанки? — Улетели в лучах… — А на лугу?.. — На лугу их ночь — на лугу они спят. На лугу их утро — на лугу они умываются, чтобы к солнцу лететь. — Какие золотые кудряшки! Алалей… я — не Лужанка? — Ты… ты сестрица моя Аленушка — Лейла! Лейла под солнцем вся золотая. Как два голубых голубка, ее глаза-голубки улетели с лучами, за первыми лучами — за золотыми Лужанками, к солнцу. Реки шумели, как гусли, со звоном половодья звонко по литым серебряным струнам била волна, бежала говорливая, несла счастье. 1910 Крес[306]Эна какая — разливная весна! Повытаял снег с полей, повынесло лед с реки, разошлась вода со льдом, разлились реки с гор, протекли мелкие речки — бьют ключи, и, круглые, полные с берегом, катят озера. А по россыпи волн на воле Водыльник[307]. И лишь одна его голова — куча сенная, торчит над водою: ничем не заманишь чумазого в темень на остудное[308] дно, довольно зимой наклевался ершей и плывет, охмелел. Суховерхое дерево греется. Веселеет еловая роща. Оживают дыбучие мхи. Вот облако к облаку — пушистые облачки сходятся. Пугливо за облако теряется солнце. И уж движется туча хмуро и грузно: заждалась свистучая, шагает подоблачье. Горностай тягу дал под малиновый прутик. Черкнула ласточка. Да как заторандит, да как загрохочет — с грохотом — громом катит гремящий Громовник: с уклада складено сердце, с железа скованы груди. Тороком[309]-вихрем режет Громовник небесные снеги. Подымает тугой лук. Нацелил. Спускает стрелу — крес! И всполохнулся от искры небесный свод, весело, весело горит. И земля под топот толкучего грома, просверленная меткой стрелой, горит. Пробудились, встают клевучие змеи, встает все зверье и все птицы и приветливые и догадливые, хищные, жалобные, горе-горькое, скоролетные, златокрылые, говорящие, косатые — сокол, орел, соловей, и гусь заблудущий, и сорока поскокунья, и ворона полетучая, и загнанный заяц. И до самого вечера, пока туча держалась и вовсю громыхал бесстрашный Громовник, звон-унылая песня зверья разливалась с края по край — с берегов небывалых до берегов, где бездорожье живет. И до капельки вылилась туча, высеяв землю. Любуясь, по синим дорогам, уплыло солнце, а за солнцем теплая ночь поднялась над теплой землей. — 96 —
|