|
Тут конь исчез. И вдвоем остались они над могилой: царевич Коструб и царевна. А в могиле чернеет из-под снега дыра. — Вот мои земли, там мой дворец, там мы отпразднуем свадьбу: дни будут вечны и пир наш веселый без печали, без слез… — полезай! — Нет, — отвечает царевна, — я дороги не знаю, ты — наперед, я — за тобою. Послушал царевич царевну, пропал в могиле. И одна осталась царевна над черной дырой. Сняла с себя платья — да в могилу. — На же, тяни за собою. Вот белые платья, вот жемчуга! — и, сбросив в могилу все до сафьянных сапожков, заткнула дыру, да бежать без дороги по снегу, сама не знала куда. Летела царевна, летела — вдалеке огонек мелькает — прытче бежит. Добежала, смотрит: изба — одна одинока изба стоит среди поля. Бросилась к двери, вломилась в сени, да в горницу… Мертвец на лавке лежит, больше нет никого, и светит свеча. Царевна со страха на печку, забилась в угол, сидит тихонько. А там на кладбище, а там на могиле обманутый вышел из гроба царевич. Созвал Коструб мертвецов и полетел с мертвецами вслед по царевну. Прилетел до избы, кричит через окно: — Мертвец, отвори мертвецу! Будем с живыми пир пировать. Зашевелился мертвец: то ногой, то рукой поведет. А потом с лавки как встал и пошел, дверь отворил. И нашло мертвецов полным-полна изба. Окружили печь, кличут царевну: — Вылезай, вылезай — будем пир пировать! — У меня нет рубашки и сафьянных сапожков, принесите мне: там они на могиле! — говорит мертвецам царевна. Посылает царевич мертвеца на могилу. И вернулся мертвец, принес и рубашку и сапожки. И опять кличут царевну. А она им: то, говорит, рукавичек нет, то платка у нее нет, то пояса… Но мертвецы ей все из могилы достали: все платья, весь жемчуг до последней крупинки. Кличут царевну: — Вылезай, вылезай — будем пир пировать! И надела царевна белые платья, жемчуг, вышла. Вышла царевна. И в кругу мертвецов замерла. А! Как обрадован мертвый живому! — Я тебе верен за гробом, — целовал царевну мертвый царевич, и с поцелуем живая кровь убывала — теплая кровка текла в его холодные синие жилы. Третьи петухи пропели — мертвецы разлетелись по темным могилам, там, в могилах, облизывали красные губы. Не вернулась царевна в свой серебряный терем. Нашли Чучелку утром — белая, как белый снег, без единой кровинки, далеко в чистом поле в мертвецкой избе. Вьется вьюга и воет, валит и, опрокидывая; руша, сбивает с ног. Разворотила, нелегкая, дубья-колодья, замела дверь, засыпала окна — хоронит серебряный Чучелкин терем. — 91 —
|