На этот раз Павлинский смолчал и нервно торопился доесть жареную птицу. – Какие дивиденды – и какая неблагодарность! – продолжал Скорпионов, – подумали вы, господин Павлинский, кто вам эти дивиденды присвоил? и на какой предмет? Фельдмаршальское содержание получаете – а как выражаетесь… ах-ах-ах! Да если б я… если б мы, например, с Аникой Иванычем… при таком авантаже… да мы бы… Тарантулов, услыхав это предположение, так быстро усвоил его себе, что даже застонал: – Ох! Столоначальники молча доедали обед, торопя глазами полового, чтоб поскорее подавал перемену. Однако ж Новинский, как человек еще молодой и горяченький, не вытерпел и хотя несмело, но все-таки достаточно громко сказал: – Вот уж действительно… трихина! Но Скорпионов и этим не смутился. – «Трихина»-с? – так, кажется, вы, господин Новинский, изволили выразиться? – очень любезно отпарировал он, – слыхали-с! Это червячки такие миниатюрненькие… в ветчине бывают?.. Но если бы даже и червяки-с! если бы и червячок правду высказал, так, по-моему, и от червячка не стыдно ее выслушать… Правда – везде правда, и никакие дивиденды ее неправдой не сделают. Нынче, я слышал, в Москве некоторый человек проявился: сидит в укромном месте и все только правду говорит!* А прохожие идут мимо и слушают! На то она и правда, чтоб всякий ее слушал! А ежели кто добровольно не согласен правду слушать, против того можно и меры принять… Так ли я, Аника Иваныч, говорю? – Пррравильно! – раскатился Тарантулов могучим мокротным басом. – Правду, доложу вам, даже полезно от времени до времени выслушивать, – продолжал резонировать Скорпионов, – потому человек не всегда сам за собой уследить может. Иной и благонамеренный, а смотришь – он ослаб! Ну, так ослаб, так ослаб, что еще немножко – хоть на цепь его сажай, так в ту же пору! И вдруг, в этаких-то стесненных обстоятельствах, он правду слышит! Слышит раз, слышит другой… В трактир придет – правда! на службу придет – правда! домой придет – правда! «А что, дескать, уж и впрямь не спапашился ли я?» Подумает-подумает, да взвесит, да сообразит… смотришь, он и остепенился! Вот она, правда-то, что значит! Так ли я, Аника Иваныч, говорю? – Пррравильно! – А вы меня трихиной изволили обозвать! Я, вас жалеючи, правду говорю, а вы… – Счет! – раздраженно крикнул Павлинский. – Спешите-с? – уязвил было Скорпионов; но в эту минуту Новинского посетило вдохновение. – Что так рано, Павел Никитич? – обратился он к Павлинскому, – ведь этак от них, от кляузников, и деваться некуда будет. А мы вот что сделаем. Господин Скорпионов! Кажется, графинчик-то у вас сиротой стоит?.. Так не хотите ли… от нас? а? Человек! другой графинчик господину Скорпионову! Вы, кажется, очищенную пьете, господа? — 52 —
|