|
Я знаю, меня обвинят в преувеличении. Скажут: «Хотя кляузники и существуют но в сущности они составляют очень мизерное меньшинство…» Прекрасно, пусть будет так. Но, во-первых, таково свойство кляузы, что она и в одиночку легко поражает разрозненные и слабые массы; а во-вторых, ведь и трихина прокрадывается в организм лишь небольшими партиями, а какие она распложает массы, как только найдет для себя благоприятную среду! Как бы то ни было, но мирное собеседование столоначальников было возмущено самым странным образом. Рассказав подробности своего заграничного путешествия и отдав дань похвалы соусу soubise, подаваемому у Бребана к котлетам из pr?sal?[16], Павлинский очень любезно обратился к товарищам с вопросом: – Ну, а вы, горемычные, как тут летом пропекались? Невиннее и естественнее этого вопроса ничего не могло быть. Невиннее – потому что ничего виновного он в себе не заключал; естественнее – потому что самые элементарные законы общежития требовали, чтобы в ответ на выраженное друзьями доброжелательство заплатить им таким же доброжелательством. Что же касается до выражения «горемычные», то хотя в нем и слышится некоторая тривиальность, но так как к законах не выражается требования, чтобы для разговоров в трактире «Грачи» употреблялся высокий слог, то и в этом отношении Павлинский был, как говорится, «в порядке». Но не так думал об этом надворный советник Скорпионов*, который, как только заслышал вопрос Павлинского, так тотчас же залаял. На этот раз он обедал с титулярным советником Аникой Тарантуловым,* который, подобно Скорпионову, не имел «постоянных» занятий, а добывал себе пропитание «похвальными поступками».* Тем не менее, не имея правильных способов существования, ни тот, ни другой не имели и правильного обеда, а довольствовались чем попало, преимущественно напирая на водку. На сей раз Тарантулов ел подовый пирог, а Скорпионов – московскую селянку. Ели и в промежутках между глотками испускали охранительные звуки. – А по-моему, так именно те, по справедливости, «горемычными» назваться могут, кои по заграницам да по Парижам «горе мыкают»! – обратился Скорпионов к Тарантулову, как бы продолжая «самостоятельный» разговор. – Что так! а я, напротив, слыхал, что те нынче «интеллигентами» себя величают! – отозвался Аника, и так ему это смешно показалось, что он не выдержал и захохотал: – Ха-ха! – Удивляюсь! – продолжал самостоятельно резонировать Скорпионов, – не тому удивляюсь, что разврат этот ныне всюду въявь проник, а тому, что никто не вступится. Кажется, только бы слово одно! Одно бы только словечко: «Братцы! вот они!» – и всех бы этих интеллигентов…* — 50 —
|