|
Будучи от природы любознателен, Крамольников, натурально, взволновался. Любознательность вообще свойственна людям, которые еще не успели сделаться живыми трупами, а он, не без основания причислял себя к категории таких людей. Да, он не труп, он еще дышит, и легкие его требуют прилива свежего воздуха. В тайниках души он простирал свои виды довольно далеко и не прочь был потребовать даже всего. *Но так как он знал, что остального ему не дадут, то вынужден был удовлетвориться щелочкой. Он сделал эту уступку скрепя сердце, но, раз примирившись с минимумом своих притязаний к жизни, уже не допускал из него никаких урезок. «Щелка так щелка, – провозглашал он резко, – но зато она моя… всецело! Ни линии, ни пол-линии, ни четверть линии!» И жил в надежде, что щелка останется неприкосновенною (а может быть, со временем ее и расковырять будет можно) и что он сумеет отстоять ее от чьих бы то ни было притязаний… Каково же было его огорчение, когда он воочию убедился, что щелка – пустое дело и что никому даже не интересно знать, согласен ли он на урезки или не согласен. Пришли, замазали и ушли. Целое утро он пробегал от одного знакомого к другому, протестуя и жалуясь. – Представьте себе! щелки-то ведь уж нет! – сообщал он одному. – Да объясните же наконец, что такое произошло? – спрашивал у другого. – Ведь это уж не факт, а волшебство! Волшебство! волшебство! волшебство! – повторял третьему. И даже идя по улице, не стесняясь присутствием городовых, повторял: – Какое неслыханное варварство! Наконец измученный, с растрепанными нервами, прибежал в семь часов в «Грачи», где имел обыкновение насыщаться. Не обедать и даже не есть, а именно только насыщаться. Тут он встретил целую компанию знакомцев, таких же либрпансёров, как и он сам, и не успел порядком сесть на стул, как уже загремел: – Представьте себе – щелка-то замазана! Утром пришел, думаю: «Посмотрю?» – и вдруг с одной стороны – стена и с другой – стена! Где щелка? – нет щелки! – А вы только теперь догадались? – молвил один знакомец. – Ее ни вчера, ни третьего дня уж не было… давно! – сообщил другой. – У вас, должно быть, праздного времени много. Ищете бог знает чего, говорите об том, что было, да и быльем поросло! – подтрунил третий. Крамольников уселся и начал глотать пищу. Мужчина он был вальяжный, нуждавшийся в питании, но глотал зря, не сознавая ни вкуса, ни даже свойства подаваемой еды, так что если б ему подали сладкий пирожок, намазанный горчицей, то он и его бы проглотил. Наконец, в средине обеда, уничтожив целую массу черного хлеба, он почувствовал себя сытым и опомнился. Отставил прибор, огляделся, как бы припоминая, как он сюда попал, увидел знакомые лица, вспомнил и опять загремел: — 54 —
|