|
– Сюд[ы ]а , сюд[ы ]а ! Мы – Тимофеевы, к нам! – ответила, приподнимая голову с подушки, крупная рыжая женщина [, широкоплечая, с большим поднимавшим одеяло животом, точно она не родила вчера, а только должна была родить двойню ]. [34]Лежавшая ближе к дверям молоденькая больная [курсистка-бестужевка ], казавшаяся совсем девочкой рядом со своей соседкой, с любопытством посмотрела на дверь. Вошла старая женщина в большом платке и темном подтыканном платье; [за ]а с ней [шла, отставая и оглядываясь на первую кровать и на акушерку, ] маленькая закутанная девочка. Женщина остановилась в нескольких шагах от кровати; [и ] глядя на больную с тем выражением, с каким смотрят на мертвого, [молча ] она сморщила лицо и всхлипнула. – Ну, здравствуй! Чего плачешь-то? Да поди поближе! – Вот тебе булочек… – почти шепотом, сквозь слезы сказала посетительница. [– Да куды их? Думаешь, здеся нету? «Полосатка» ] Феня в розовом платье и с красным бантиком на шее, с [преобладающим у нее ] выражением глупой радости на лице, принесла ширмы и закрыла от молоденькой больной соседей, а с ними и светлое окно, с видневшимся в него голубым осенним небом[35]. Елена Ивановна (в отделении [как-то ] не знали ее фамилии, ребенок был незаконнорожденный [и отца его записали в билете для посетителей первой попавшейся фамилией Петров или Иванов ]) была одна из самых симпатичных [всем ] больных, что редко бывает между платными. Она вела себя «первой ученицей», как выразился о ней молодой доктор-немец, приходивший в палату каждое утро. Это название так и осталось за ней. Новая больная, Тимофеева, была жена портного. [; у нее были вторичные очень трудные роды, и она ] Целый день до прихода мужа она рассказывала Елене Ивановне, как ей дома вступило , [«в живот – в поясницу, в живот – в поясницу», ]как было трудно рожать, как один доктор не позволил ей походить, а другой позволил… [и «кабы не он – умереть бы мне и с ребеночком». ] До двух часов она только и делала, что поминутно кормила свою крупную крикунью-девочку; а после двух к ней начали приходить посетители: муж, очень скромный веселый человек, [низко кланявшийся в сторону кровати Елены Ивановны, ]и целая толпа родственниц в платочках, с кульками булок и винограду, боявшихся швейцара и не решавшихся садиться на венские стулья; они ходили до самого крайнего срока приема, а вечером, уже после 8 снова пришел муж «на одную минуточку» и тоже принес винограду. К Елене Ивановне в этот день не пришел никто. И только ученицы, бывшие при ее родах, [и другие, которым о ней рассказывали, ]забегали в палату № 17 и подолгу говорили с [Еленой Ивановной ] ней. Они заставали ее всегда все в той же спокойной позе, с задумчивым счастливым лицом, и снова желание сказать что-нибудь ласковое, приятное больной являлось у каждой, с кем говорила Елена Ивановна[36]. — 99 —
|