|
После этого он, подобно тому немцу, невидимо для глаз упал на колени, сдался и просил его пощадить, заявив, что сейчас же по приезде его ждет куча дел и что освободится он только дня через три-четыре и то часа на два… и то едва ли. Теперь он лежал распростертый у моих ног… А я ходил по нем, как хотел, топтал его каблуками, пинал носком сапога в лживую пасть, и рука Марии Николаевны уже, как хорошенькая ящерица, переползла на мою руку, и уже Мария Николаевна смотрела только на меня и даже чуть-чуть прижималась ко мне, – а над нами парила мощная, так прекрасно выручившая меня птица, и ее огромные крылья, распростертые над нами, будто благословляли нас – меня и Марию Николаевну, Марию Николаевну и меня!! Голубцов представлял собой бесформенный мешок костей, будто он только что шлепнулся с аэроплана. Наконец-то невидимый молоток аукциониста стукнул в мою пользу, и я торжественно перед самым носом конкурента мог унести выигранную мною вазу для визитных карточек. * * *А в общем, если бы не аукцион – на что она мне?.. ВойнаПройдет еще лет двадцать. Мы все, теперешние, сделаемся стариками… Мировая война отойдет в область истории, о ней будут говорить как о чем-то давно прошедшем, легендарном… И вот, когда внуки окружат кого-нибудь из нас у горящего камина и начнут расспрашивать о нашем участии в мировой войне, – воображаю, как тогда мы, старички, начнем врать!.. То есть врать будут, конечно, другие старички, а не я. Я не такой. И так как я врать не могу, то положение мое будет ужасное. Что я расскажу внукам? Чем смогу насытить их жадное любопытство? Был я на войне? Был. Кем был? Солдатом, офицером или генералом? Никем! Нелегкая понесла меня на войну, хотя меня никто и не приглашал. Когда я, во время призыва, пришел в воинское присутствие, меня осмотрели и сказали: – Вы не годитесь! Я обиделся: – Это почему же, скажите на милость?! – У вас зрение плохое. – Позвольте! Что у вас там требуется на войне? Убивать врагов? Ну, так это штука нехитрая. Подведите мне врага так близко, чтобы я его видел, и он от меня не уйдет! – Да вы раньше дюжину своих перестреляете, прежде чем убьете одного чужого!.. Вышел я из этого бюрократического учреждения обиженный, хлопнув дверью. Решил поехать на войну в качестве газетного корреспондента. Один знакомый еврей долго уговаривал меня не ехать. – Зачем вам ехать?! Не понимаю вашего характера! Что это за манера: где две державы воюют – вы обязательно в середку влезете! — 180 —
|