|
По крайней мере, Тугоуздов, столкнувшись с ними, так и крикнул: – Вася! Мишунчик! Тут же он с ними расцеловался. – Как подрыгиваешь, Мишунчик? Оказалось, что Мишунчик «подрыгивал» хорошо, потому что, не задумываясь, отвечал: – Ничего. Подъелдониваем. У русского человека считается высшим шиком пускать в ход такие слова, которых до него никто не слыхивал; да и он сам завтра на тот же вопрос ответит иначе… Что-нибудь вроде: «ничего, тилибонимся» или «ничего, тарарыкаем». А в переводе на русский язык этот краткий диалог очень прост: – Как поживаешь, Миша? – Ничего, помаленьку. Тугоуздов познакомил меня с Васей, познакомил с Мишунчиком, и не успокоился до тех пор, пока не взял с них слово ехать вместе с нами ужинать к Яру. – Нет, нет, уж вы не отвертитесь. Поедем, чепурыхнем (или чебурахнем – не помню). Когда мы вернулись и сели на место, я спросил Тугоуздова: – Кто это такие, твои друзья? – А черт их знает, – беззаботно отвечал он, не отрывая бинокля от глаз. – Чем они занимаются? – Так просто… Москвичи. Кажется, хорошие ребята. Впрочем, я фамилию-то ихнюю забыл. Не то Кертинг и Полосухин, не то Димитрюков и Звездич. Тот, что Звездич, очень хорошо анекдоты рассказывает. И закончил несколько неожиданно: – Деляга. IIКогда приехали к Яру – нас уже ждал накрытый стол. – Все, как следует? – жизнерадостно спросил Тугоуздов склонившегося к нему метрдотеля. – Извольте видеть! – Чего там изволить! Коньячишку дрянь поставили. Ты, братец, дай чего-нибудь этакого… старенького. – Извольте-с. Есть очень хорошие коньяки 1820 года – только должен предупредить, Николай Савич – тово-с! Семьдесят пять монет бутылочка. – Ты, братец, глуп, – поморщился Тугоуздов. – Скажи, Тугоуздов когда-нибудь торговался?! – Никак нет. – То-то и оно. Живешь-то ведь один раз! Верно, ребятки? – Верно, – подтвердил Мишунчик. Шумно уселись за стол. – Эх-ма! Ходи изба, ходи печь! – кричал Тугоуздов. Шире дорогу, коньяк в горло идет! Пейте разумное, доброе, вечное! …Мальчишка подошел к нам, держа в руке три розы, и заявил Тугоуздову: – Вот вам прислали… С того столика. Господа Шинкуневы. – Ге! Спасибо! Вспомнили стараго Тугоуздова. Стой, паренек! Сколько у тебя этого товару есть? – Да хоть десяток, хоть два. – Ну, вот, и волоки два! Отнеси им с записочкой, поблагодари! Стой, напишу. Цветы были отосланы с игривой запиской Тугоуздова: «Ку-ку! А вот и я, здравствуйте, как пошевеливаетесь? Пьем за ваше, с криками ура!» — 133 —
|