|
Все позади». Послышались шаги. Асинкрит поспешно вернул листок на место. - Вы что-то кричали? – спросил подошедший Сергей. - Нет... вернее, да. Немного. От избытка чувств. - Со мной здесь такое тоже бывает. Хорошо здесь, правда? - Правда. - Я как приду сюда, протяну к небу ладони... - Что замолчали, Сергей. Думаете не пойму? - Поймете. Раз давеча о деревне с такой болью говорили, хотя человек вы городской. - Городской... Разве это главное? Я – русский, а потому и больно. - Согласен. – Неожиданно улыбка исчезла, и Сергей стал очень серьезным, даже каким-то сумрачным. Огонь с яростью схватился за хворост, загудел, рванувшись к небу. А затем стал тише, а вскоре он уже спокойно и даже ворчливо, как старик, трещал сучьями. Они долго молчали. Каждый думал о своем. Неожиданно Сидорин стал читать стихи: Приходите ко мне погрустить, - Это лучше всего у костра. Надо голову чуть опустить И тихонько сидеть до утра. - Здорово, - отозвался Сергей. – Чьи стихи? - Кажется это Горбовский. - Слышал, но не читал... Я ведь замолчал, не потому, что... - Я понимаю, Сергей. Не продолжайте. - Вот и хорошо. Иной раз хочешь что-то выразить... - И не получается. - Поэтам легче. - Вы писать сами не пробовали? - Стихи? - Хотя бы прозу. Мне кажется, у вас должно получиться. Да и о Кацком стане вы все знаете. - Ой, что вы! Это бабушки наши все знают. Кадка знает, но хранит. А бабушки... Для меня радость – ходить к ним, беседовать, записывать их воспоминания, чаи гонять. Правда, уходят они потихоньку. – И замолчал, но вскоре опять оживился. – Моя родная бабушка в Хороброве живет. Сколько я от нее узнал! – И почти без паузы. – Вы думаете, у меня получится... писать? - Обязательно. - Если хотите, я вам сейчас что-нибудь расскажу... про нас, кацкарей. Не поверите, но я знаю своего прапрапрапрапрадедушку... Я не ошибся? – и Сергей, считая, загнул несколько пальцев. – Нет, правильно. Его Алексей звали. Не зря я в Углическом архиве пятнадцать лет сидел... - Сергей, - перебил собеседника Асинкрит, - расскажите мне о Смерти. - О Смерти? – удивился директор музея. - Ну да, что кацкари о Смерти думают, какой ее видят. Похоже, самому Сергею вопрос пришелся по душе. - Ой, а ничего, что ночь, костер. Да и до дома далеко идти. - Успеем выспаться, Сергей Николаевич. - И то правда. Ну хорошо. С чего бы начать? Когда вы сказали: «Поговорим о Смерти», я сразу подумал о том, что в нашем человеке есть это... - Что? - Какая-то страстная готовность порассуждать о ней. Нарочитость, что ли... Вот к примеру, есть среди кацкарей люди, старики, конечно же, которые при жизни приобретают себе гроб. Уберут его покамест на чердак и, чтобы не пустовал без дела, хранят в нем яблоки и рябину. — 77 —
|