Единственный крест

Непрошенные гости переглянулись.

- Может это к соседям? – с надеждой спросила Лиза, будто от ответа Сидорина что-то зависело.

- Погаси фонарь, - приказал он ей.

Спустя мгновение они услышали голоса, входная дверь открылась и...

- Асик, миленький мне страшно, - запаниковала Толстикова, - пожалуйста, придумай, что-нибудь.

- Эх, прав был старик Марк Твен, - прошептал Сидорин, взяв Лизу за руку и увлекая ее из маленькой гостевой комнаты в хозяйскую спальню, в центре которой стояла большая кровать, – выслушай женщину, и сделай все наоборот.

Внизу зажегся свет.

- Делай, как я, - прошептал Сидорин, и со словами: «Эх, похлил котерь на степак», полез под кровать.

Лиза, поколебавшись долю секунды и беспрестанно обещая мамочке впредь быть хорошей, полезла за ним.

Глава тридцать девятая.

Альфа Лебедя.

Под кроватью было темно и пыльно. Они лежали, практически прижавшись друг к другу. Сидорин не видел лица Лизы, но слышал стук ее сердца. Оно стучало, как дробь дятла в лесу, явно зашкаливая за сто ударов в минуту. И вновь, как несколько дней назад, в маленьком шахтерском городке, Асинкрит почувствовал, что перед Богом отвечает за эту красивую, взбалмошную и в то же время беззащитную женщину. Стук сердца и прикосновение ее волос – и больше ничего, но Сидорину показалось, будто это маленький ребенок доверчиво уткнулся ему в грудь, стараясь найти надежную защиту.

И Асинкрит чуть слышно запел, если можно назвать пением тихое шептание, доносившееся из-под кровати:

Белым снегом, белым снегом,

Ночь метельная ту тропку замела,

По которой, по которой,

Я с тобой...

- Ты с ума сошел! – то ли спросила, то ли подтвердила диагноз Лиза.

- Это все нервы, - соврал Сидорин. – а если честно, вспомнилась почему-то мамина колыбельная...

- Колыбельная?

- Ну, это не колыбельная, разумеется, просто мама пела мне ее совсем маленькому.

- А как ты это можешь помнить? - Лиза повернула к нему свое лицо, - ты же помнишь лишь то, что прочитал когда-то?

- Не знаю, хотя... Ладно, давай об этом после.

- А они, похоже, внизу надолго застряли. Глядишь, возьмут и уедут.

- Наивная. Лучше мне скажи, сколько твой Слонимский весит?

- Не задумывалась. Килограммов сто будет, наверное.

- Чудненько. А Римма Львовна?

- Восемьдесят, восемьдесят пять.

- Прелестно!

- Что ты хочешь этим сказать?

- Да так. В случае чего, отползай в сторону...

- Фи, пошляк.

- Я не пошляк, а реалист. Ты думаешь, они сюда в шахматы приехали играть?

- А если они ждут покупателя?

- В смысле?

- В смысле – явка у них. Приедут Исаев со своим помощником за картиной.