|
За алгебру садиться, Скорее возвратиться Из дивных дальних стран. (Студия, 1994, с. 36, 42). Последнее стихотворение переносит нас в мир подростковых фантазий. Творческое воображение в этом возрасте не только дает импульс к реальному творчеству: не все дети пишут стихи, музыку или пьесы, конструируют летательные аппараты или воссоздают старинные парусники. Но все подростки фантазируют, получая удовольствие от самого этого процесса, как ребенок младшего возраста получал удовольствие от игры. Потребности, чувства, переполняющие подростка, выплескиваются в воображаемой ситуации. Неудовлетворенные в реальной жизни желания легко исполняются в мире фантазий: замкнутый, слабый мальчик становится отважным героем, мстит своим обидчикам или великодушно их прощает; невзрачная девочка превращается в красавицу. Вообще фантазирует не счастливый, а неудовлетворенный человек, а поскольку в подростковом возрасте много острых личных проблем, воображение в это время становится на службу бурной эмоциональной жизни. В свой мир фантазий подросток никого не допускает, он может поделиться этой интимной информацией только с самым близким другом. Игра воображения не только доставляет удовольствие и приносит успокоение. В своих фантазиях подросток лучше осознает собственные влечения и эмоции, впервые начинает представлять свой будущий жизненный путь. Смутные побуждения предстают перед ним в яркой образной форме. Поэтому, фантазируя, ребенок тоже познает себя. Классическим примером подростковых фантазий служат мечты Николеньки Иртеньева: «То мне приходит в голову, что должна существовать какая-нибудь неизвестная причина общей ко мне нелюбви и даже ненависти. (В то время я был твердо убежден, что все, начиная от бабушки и до Филиппа кучера, ненавидят меня и находят наслаждение в моих страданиях.) Я должен быть не сын моей матери и моего отца, не брат Володи, а несчастный сирота, подкидыш, взятый из милости... Завтра же пойду к папа и скажу ему: «Папа! напрасно ты от меня скрываешь тайну моего рождения; я знаю ее»... И я обниму его и скажу ему, почему-то по-французски: «О мой отец, о мой благодетель, дай мне в последний раз свое благословление, и да свершится воля божия!» И я, сидя на сундуке, в темном чулане, плачу навзрыд при этой мысли... То я воображаю себя уже... вне нашего дома. Я поступаю в гусары и иду на войну. Со всех сторон на меня несутся враги, я размахиваюсь саблей и убиваю одного, другой взмах — убиваю другого, третьего. Наконец, в изнурении от ран и усталости, я падаю на землю и кричу: «Победа!» Генерал подъезжает ко мне и спрашивает: «Где он — наш спаситель?» Ему указывают на меня, он бросается мне на шею и с радостными слезами кричит: «Победа!» Я выздоравливаю и, с подвязанной черным платком рукою, гуляю по Тверскому бульвару. Я генерал! Но вот государь встречает меня и спрашивает, кто этот израненный молодой человек? Ему говорят, что это известный герой Николай...» (Толстой Л. Н., 1950, с.149—150). — 51 —
|