|
Возьмем далее инстинкт самосохранения. У человека он в значительной степени порушен. Многие люди осознанно ищут экстремальных ситуаций, которые угрожают их жизни. Или пушкинское «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю...». Возьмем, для примера, инстинкт агрессивности. Как любое живое существо, человек готов обороняться. Однако разрушительное начало, заложенное в нем, отнюдь не исчерпывается потребностью в защите. Он терзает природу, демонстрирует разрушительные импульсы и тягу к тотальному уничтожению. 1Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм // Ницше Ф. Соч.: В 2т. - М., 1990.-Т. 1. -С. 61. Многие европейские философы и психооги писали о колоссальном уровне разрушительных тенденций, обнаруживаемых повсюду в истории, хотя чаще всего они не осознаются таковыми. В древней архаической истории известны этнографические иллюстрации так называемых ритуальных войн. Речь идет о том, что враждующие племена вставали друг против друга, выкрикивали воинственные лозунги, потрясали оружием. Однако кровопролития не было. Но постепенно этот обычай исчез. В истории люди неоднократно пытались уничтожить целые народы, страны. Они демонстрировали национальный, религиозный фанатизм. Обнаруживали поразительную жестокость. Философы полагали, что этот синдром жестокости в человеке можно изжить, если цивилизация будет развиваться. Однако история постоянно развеивала эти иллюзии. Фанатическое истребление всех, кто мыслит или чувствует не так, как надлежит. Костры инквизиции... Но вот австрийский писатель С. Цвейг (1881—1942) замечает: «Средневековье вряд ли можно назвать жестоким. Палач, прежде чем отрубить голову у приговоренного, просил у него прощения. Демонстрировал милосердие, угодное Богу, но топор все-таки вздымал». Такое выходило раздвоение мысли и поступка. Фрейд все еще верил в живительную силу истории. Она, возможно, создаст более человеческие условия жизни. Потеснится и жестокость. Он еще не оценивал разрушительное как тайну. Фрейд склонялся к мысли, что деструктивное — это результат непрожитой жизни. Иначе говоря, те тенденции, которые могли бы реализоваться в реальности, оставшись без воплощения, рождают огромную энергию уничтожения. Человечество, в принципе, может спастись от гибели. Однако, возможно, пройдет тысяча лет, прежде чем человек перерастет свою дочеловеческую историю. Итак, нужно преодолеть животность человека, заложенные в нем разрушительные природные инстинкты. Но вот последователь Фрейда Э. Фромм (1900—1980) делает поразительное открытие. Оказывается, человеку вовсе нет нужды перерастать из дочеловеческой истории. Он ни в коей мере не является разрушителем по самой своей природе. Присущая ему жестокость — это благоприобретенное явление. Именно история совратила человека, породив в нем погромные и погибельные страсти. Комплекс разрушительности не выражает человеческую природу без остатка. — 69 —
|