|
И вот тогда вопреки научным фактам философы жизни (так называлось философское направление) выдвигают идею о том, что человек есть «еще не установившееся животное» (Ф. Ницше). Он не только не замыкает некую природную цепь, а попросту выпадает из ее звеньев. Все, что до этого оценивалось как приобретение человека, с новой точки зрения выглядело процессом его вырождения. Эти идеи радикально преобразили философскую антропологию. Трудно вообразить, насколько мы были бы беднее в нашем столетии, если бы двумя веками раньше не родилось бы это абстрактное умозаключение. Иррациональность человека, его эксцентричность проявляется, прежде всего, в том, что он является «дезертиром природы». О каждом живом существе на нашей планете в принципе можно сказать: оно сложилось окончательно. Животное действует так, как записано в его инстинктуальной программе: пауки безошибочно мастерят орудия лова; птицы совершают дальние перелеты без навигационных приборов; пчелы строят соты, не подозревая о необходимости предварительного архитектурного проекта. Жесткая генетическая запрограммированность приводит к тому, что на многие поступки, которые легко совершает человек, животное просто не способно. Они не совершают преступлений, убийств, которые предваряются расчетом, выгодой. Нет в животном мире заказных убийств. Специалисты отмечают: животное не совершает подлых поступков. Хочется возразить: а львица, которая ждет в засаде антилопу? Разве это не низость? Нет же, львица — хищник, который добывает себе пропитание. Это совсем не то, что. убийство за деньги. Нет среди животных такого понятия, как изнасилование. Не станет особь мучить или истязать свою жертву. В то же время человеческое выражение о сексе «ну прямо как звери» не во всем точно. У животных существует ритуал ухаживания. Подчас очень сложный. Наконец, среди животных, судя по всему, есть сердечное томление, тоска.
Лишь люди действуют по свободной программе. Многие их инстинкты природны и в то же время парадоксально неорганичны. Об этом писал И. Кант. «В крике новорожденного, — отмечал он, — звучит не жалоба, а возмущение и гневное негодование: он кричит не от боли, от недовольства, вероятно, потому что хочет двигаться и воспринимает свою неспособность к этому как скованность, лишающую его свободы». И далее философ подчеркивает: «Какова же могла быть цель природы в том, что ребенок появляется на свет с громким криком? Ведь в грубом, естественном состоянии это было бы чрезвычайно опасно для ребенка и его матери. Волк, даже кабан, привлеченный криком, могли бы, пользуясь отсутствием матери или ее слабостью после родов, сожрать его. Ни одно животное, кроме человека (в его теперешнем состоянии), не возвещает громко при появлении на свет о своем существовании, это, по-видимому, предусмотрено мудростью природы, чтобы сохранить вид». — 66 —
|