- Вася, не молчи. Выговорись.
- Три месяца я твердо помнил эту заповедь. Знала бы ты, каких усилий стоило мне держаться нейтрально. Я был влюблен по уши, да и она тоже. Дело, похоже, шло на поправку, мы вскрыли источник ее депрессии и суицидальных попыток. Персефона приходила на сеансы уже в ярких нарядах, веселая. Я видел, что сейчас она – сама доступность. На поверхности была ее история безответной любви к однокласснику. Я же видел, что глубинная причина таится в недрах ее рода. И однажды после погружения в транс мне удалось добиться того, чтобы в ней заговорила ее бабушка в 7-м поколении по материнской линии. Я не буду углубляться в подробности, но эта бабушка совершила несколько страшных поступков, которые и нашли свое отображение в симптомах Персефоны. После того, как моя пациентка простила свою бабушку, она рыдала настолько интенсивно, что я даже засомневался, выдержит ли ее хрупкий организм такую эмоциональную бурю. Перестав рыдать, она резко пересела с кресла ко мне на колени, обвила меня руками и прошептала горячими губами: "Я люблю тебя. Единственный мой! Я всю жизнь ждала тебя, только тебя ". Учитывая мои чувства к ней, которые я тщательно скрывал, искушение, которому я подвергся, можно сравнить с бесовским наваждением, атаковавшим подвижника, спасающегося на столпе где-нибудь в аравийской пустыне и мучимого греховными желаниями тела, просящего то воды, то хлеба. Первый штурм я выдержал достойно, хотя сидя у меня на коленях, она не могла не чувствовать, как восстала моя плоть. Аромат ее волос губил, губы, продолжавшие шептать нежности, сводили с ума, пальцы, играющие моими волосами, привораживали посильнее деревенской колдуньи. Многих усилий мне стоило отодвигаться от поцелуев и шептать ей отеческие "успокойся, расслабься, не сейчас". Но Персефона была настроена решительно. Слегка отстранившись, она посмотрела мне в глаза и громко произнесла: "Я же вижу, ты же любишь меня, ты же хочешь меня! Неужели ты ответишь "нет"?" "Да, я люблю тебя, - ответил я, не в силах выдержать ее взгляд. – Люблю, но нам суждено было встретиться как пациентке и терапевту…" "Оставь эти условности, ты же не в Американской Ассоциации Психоанализа. И я больше не твоя пациентка – ты меня вылечил. Все эти три месяца я любила тебя, но боялась признаться, а сегодня ты меня вылечил… Я уже не пациентка. Я хочу быть твоей, только твоей. Ты же знаешь, у меня никого не было до сих пор. Ты будешь первым! Еще со второго сеанса я решила что ты, именно ты будешь первым. Единственный! Любимый мой!" У меня еще теплилась надежда достойно выйти из этой ситуации, хотя все мое существо стремилось к любви. Тогда она встала с моих колен и быстрым движением сняла с себя платье. Под ним ничего не было. Ошеломленный, в этот момент я впервые понял, что же на самом деле означают слова царя Соломона: "Округление бедер твоих, как ожерелье; живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои – как два козленка, двойня серны". Отступление было невозможным.
Василий так красочно живописал, и тема настолько была близка событиям сегодняшнего дня, когда Настя сама подобным образом завоевывала Виктора, что она сидела, что называется, с раскрытым ртом.
— 53 —
|