Tertium Organum: ключ к загадкам мира

Св. Василий Великий говорит об откровении Бо­жества: «Неизреченны всецело и не описаны молние­носные блистания Божественной красоты; ни слово не может выразить сего, ни слух вместить. Наимену­ем ли блеск денницы, или светлость луны, или сия­ние солнца — все это недостойно к употреблению сла­вы и в сравнении с истинным светом далее отстоит от него, нежели глубокая ночь и ужаснейшая тьма от полученной ясности. Если красота сия, незримая те­лесными очами, а постижимая только душою и мыс­лью, озаряла кого-либо из святых и оставляла в них невыносимое уязвление желанием, чтобы зрение кра­соты Божией простиралось на всю вечную жизнь, то, возмущенные здешней жизнью, они тяготились ею, как узилищем» (Сверхсозн., с. 372, Добр.. V ).

Преп. Феогност говорит: «Странное скажу тебе слово, не дивись. Есть некое сокровенное таинство, между Богом и душой совершающееся. Бывает же сие с теми, которые достигают высших мер совершен­ной чистоты любви и веры, когда человек, совершен­но изменившись, соединяется с Богом, как свой ему, непрестанно молитвою и созерцанием» (Сверхсозн., с. 381. Добр., III. 396).

Замечательно интересны некоторые места из со­чинений Климента Александрийского (II век). (Приводимые отрывки взяты из маленькой англий­ской книжки «Extracts from the Writings of Clement of Alexandria».)

Нам кажется, что в картинах живопись охватыва­ет все поле зрения, видимое в представляемых сце­нах. Но на самом деле она дает ложное изображение вида, действуя согласно правилам искусства и упот­ребляя средства, вытекающие из условий линий виде­ния. При помощи этих способов сохраняется отноше­ние высших и низших точек вида и точек, лежащих посредине; и этим же достигается, что некоторые предметы кажутся стоящими на переднем плане, и другие на заднем, и третьи в стороне, — и все это на ровной и гладкой поверхности. Точно так же и фило­софы изображают истину по образу живописи.

Климент Александрийский указывает здесь на очень важную сторону истины, именно на ее не­выразимость в словах и на условность всех фило­софских систем и формулировок. — Диалектичес­кая истина изображается только в перспективе, — то есть неизбежно в искаженном виде, — вот его идея.

Как много труда и времени было бы спасено, и от какого количества ненужных страданий избави­лось бы человечество, если бы оно поняло простую вещь, что истина не может быть выражена на нашем языке. Тогда люди перестали бы думать, что они обладают истиной, перестали бы заставлять других во что бы то ни стало принимать их исти­ну, стали бы думать, что другие с другой стороны могут подходить к истине, так же как они подхо­дят со своей. Сколько споров, сколько религиозных распрей, сколько насилия над чужой мыслью стало бы совершенно ненужно и невозможно, если бы люди поняли, что никто не обладает истиной, а все ищут ее, каждый по-своему.