Сиддхартха

пути, никакой ветер не заставит их свернуть с него; в себе самих они носят

свой закон и свой путь. Из всех многочисленных ученых и саман, каких я знал,

только один был из числа таких людей, один был Совершенный. Я никогда не

забуду его. Это был Гаутама, Возвышенный, провозвестник известного тебе

учения. Тысячи учеников слушают ежедневно его учение, следуют ежечасно его

предписаниям, но все они словно листья падающие; они не носят в самих себе

это учение и закон.

Камала взглянула на него с улыбкой.

-- Опять ты говоришь о нем,-- заметила она,-- опять у тебя мысли

саманы.

Сиддхартха замолк, и они предались любовной игре -- одной из тех

тридцати или сорока игр, которые знала Камала. Тело ее было гибко, как тело

ягуара, как лук охотника. Тому, кто учился любви у нее, раскрывались многие

наслаждения, многие тайны. Долго играла она с Сиддхартхой, то привлекая, то

отталкивая его, то беря его силою, обволакивая его целиком и наслаждаясь его

мастерством, пока он не почувствовал себя побежденным и не почил в

изнеможении рядом с нею.

Гетера склонилась над ним, долго глядела на его лицо, в его утомленные

глаза.

-- Ты лучший из влюбленных, каких я когда-либо видела,-- заметила она

задумчиво.-- Ты сильнее других, гибче, податливее. Ты хорошо изучил мое

искусство, Сиддхартха. Со временем, когда o буду постарше, я хочу иметь от

тебя ребенка. И все же, милый, ты остался саманой. Все же ты не любишь меня,

ты никого не любишь. Разве не так?

-- Может быть,-- устало ответил Сиддхартха.-- Я -- как ты. И ты ведь не

любишь -- иначе, как могла бы ты предаваться любви как искусству? Люди,

подобные нам, вероятно, и не способны любить. А люди-дети способны: это их

тайна.

САНСАРА

Долгое время Сиддхартха вел мирскую, полную наслаждений жизнь, не

отдаваясь ей, однако, всецело. Его плоть, по давленная в годы пламенного

аскетизма, проснулась; он изведал богатство, изведал сладострастье, изведал