Сиддхартха

его. Тогда на короткое время у него являлось сознание, что он ведет странную

жизнь, что все то, что он делает, пустая игра, и хотя он чувствует себя

недурно, весел, а подчас даже испытывает радость, но настоящая жизнь, в

сущности, проходит мимо и его не задевает. Как жонглер играет мячами, так он

играл своими делами, окружающими людьми; он глядел на них, развлекался ими;

но сердцем, тем, что составляло источник его существа, он не был при всем

этом. Этот источник протекал где-то далеко и невидимо для него, уходил все

дальше, ничего общего не имел больше с его жизнью. Несколько раз эти мысли

наводили на него ужас, и у него являлось сожаление, что и он не может

участвовать во всех этих ребяческих мелочах жизни сердцем, относиться к ним

со страстным увлечением, у него являлось желание жить, работать,

наслаждаться этой жизнью на самом деле, а не оставаться в ней простым

зрителем.

Но каковы бы ни были его настроения, он всегда возвращался к прекрасной

Камале, изучал искусство любви, предавался культу наслаждения, при котором

более чем при чем бы то ни было, давать и получать становится неотделимым

друг от друга; болтал с ней, учился у нее, давал ей и получал от нее советы.

Она понимала его лучше, чем когда-то понимал его Говинда -- у них было

больше общего.

Однажды он заметил ей:

-- Ты похожа на меня, ты не такова, как большинство людей. Ты --

Камала, и только! -- у тебя, как и у меня внутри имеется тихое убежище, куда

ты можешь уйти в любой час и чувствовать себя дома. Немногие лишь имеют это

прибежище, а могли бы иметь все.

-- Не все люди обладают умом,-- сказала Камала.

-- Нет,-- возразил Сиддхартха,-- не в уме тут дело. Ка-масвами так же

умен, как я, и все же не имеет в самом себе этого прибежища. А иные, по уму

совсем дети, имеют его. Большинство людей, Камала, похожи на падающие

листья; они носятся в воздухе, кружатся, но в конце концов падают на землю.

Другие же -- немного их -- словно звезды; они движутся по определенному