— Ни тот и ни другой. Это — чай Вохензы. Я вдруг ощутил, как пространство будто бы покачнулось, а тело мое потеряло в весе. «Наркотик?!» — то ли подумалось мне, то ли некий голос пронзительно вскрикнул в голове, то ли вслух воскликнул я. Как бы там ни было, Вохенза спокойно отозвался на мою панику: — Ничего подобного. Наркотиком тут и не пахнет. Напротив, этот эликсир жизни проясняет сознание в такой степени, что оно высвобождается из плена иллюзий. На самом деле ваша обыденная жизнь есть форма гипноза и наркоза одновременно. И то, что люди называют реальностью, в действительности является ни чем иным, как их бредом. Через несколько минут, голубчик, это качание у вас пройдет, и вы вернетесь к своему обычному самоощущению, не переживайте. По всей видимости, состояние, подобное моему, овладело и Оксаной — она сидела неподвижно, и в то же время в ней ощущалось некое незримое преображение, словно она готова была взлететь. Однако, действительно, вскоре восприятие стало прежним, что и обрадовало, и несколько огорчило — с одной стороны все вроде бы обошлось благополучно, с другой — если быть полностью уверенным в безопасности происходящего, то его можно и продлить, так как испытанные ощущения, чего уж там таить, оказались довольно приятными. Межде тем Вохенза пристально посмотрел в мою сторону и сказал: — Ну вот, я же предупреждал, что кроме удовольствия вы от чая моего ничего не получите. Разве что только пользу еще. — Однако, мы, наверное, засиделись у вас, — вымолвила вернувшаяся в обыденность, Оксана, — спасибо за угощение, но нам, кажется, пора. — Как пора?! — Вохенза аж чуть не подпрыгнул на своей дубовой табуретке. — А как же тот, кого вы искали? Как это его... а! Дядек ваш. — Но уже понятно, что здесь его нет. — Так ведь вы же говорите, что он был? — Теперь-то не имеет значения... — А вдруг, имеет, да еще какое! А вдруг, именно сейчас-то и имеет как раз значение!? — Да какое же значение? — Ну... вы уж прямо от меня бог невесть чего хотите. Ведь я сказал — вдруг. А вы уж и терроризировать меня начали. Экие вы нетерпеливые молодые люди. — Вохенза с некоторой укоризной в голосе покачал головой. — И все ж-таки я теряю ощущение смысла происходящего, — сказал я, как мне показалось, несколько опечаленно. И тут... пронзительная и абсурдная догадка пронеслась перед моим мысленным взором — а что если.., а что если все это инспирация и чья-то уловка.., а Вохенза... тьфу ты, аж пот пробрал и похолодело внутри... а Вохенза — Запредельный. И тут же я осекся в быстротекущих мыслях своих — стоп: раз я подумал про него, что он — Запредельный, то он уже точно не Запредельный. Ибо как говорил Сафон: Запредельный — это тот, который в шаге от тебя будет стоять, а ты ни за что не догадаешься, что он Запредельный. Но с другой стороны, если я в каждом буду подозревать Запредельного, то есть вероятность, что в своем подозрении я могу действительно угадать настоящего Запредельного. Иное дело, что мне никогда не суждено узнать, верна ли моя догадка. И вполне может статься, что Вохенза — истинный Запредельный, а почему нет? И ситуация приключилась престранная, с обычными людьми такого не происходит. Явно, Вохенза темнит. Если он утверждает, что живет здесь давно и постоянно, то как объяснить наличие Центра Дядька со всем его персоналом на этой же площади всего лишь несколько дней назад? И я мог бы усомниться в собственном здравом уме и ясной памяти, если бы Оксана не была свидетельницей того же, что и я. Жалко, что мы не обменялись телефонами с другими участниками семинара, что лишает нас возможности воззвать к свидетельствам других очевидцев. В любом случае ситуация становилась такой, что шансы на ее предсказуемость стремительно падали. — 135 —
|