Имагинатор

— Очевидно.

— А теперь посмотрим, что происходит в мире. Возьмем самый простой пример. Чтобы разрушить дом, достаточно нескольких минут, а вот, чтобы его построить, нужны месяцы, а порой и годы. Получается, что Зло действует быстрее, концентрированнее и мощнее. Оно как ударная волна, заряжено целеустремленностью и насыщено действием. Его активность измеряется секундами, в то время как активность добра рассеивается во времени. Таким образом, чтобы нейтрализовать некую условную единицу зла, потребуется десяток, а то и сотня единиц добра. Пример с домом не единичный. Возьмите болезни, травмы, войны — и вы у видите все то же соотношение сил. Заболевают в одночасье, а лечиться нужно, сами знаете, сколько. А уж о том, какой труд необходимо затратить на мирное строительство после военной разрухи, и говорить не приходится. Становится ясно, что Зло сильнее, гораздо, несоизмеримо сильнее Добра, — Вохенза заговорщицки понизил голос. — Но это тайна. Я вам поведал тайну. Не каждому следует ее знать, — сделал краткую паузу, после чего медленно добавил, да так, что я ощутил некий омерзительный холодок то ли внутри, то ли где-то вблизи: — Вы просто не представляете себе, сколь опасной может оказаться новая информация для человека. — Он в точности повторил слова Дядька!

Старичок смотрел на меня не мигая, в упор, но не видел я глаз его, а лишь две чернеющих бездны, через которые сквозило небытие, взирали неподвижно, поглощая пространство. Мельком я тогда взглянул в сторону Оксаны и увидел ее побелевшую, неподвижную, будто приросшую к стулу.

В эту минуту загудел чайник на комфорке, словно живущий какой-то своей обособленной жизнью.

Вохенза резво приподнялся и принялся священнодействовать. Молчание окружило нас со всех сторон, и мы плыли куда-то сквозь него. Мне стало страшно. Новая информация явно подавляла меня и внушала чувство неведомой опасности. Страх постепенно разрастался и, теряя конкретные очертания, перетекал в тревогу. Была ли она связана с загадочной личностью («а что если — не личностью») Вохензы или с тем, что я соприкоснулся с чем-то мистическим, наверное, не имело значения. Мне уже просто хотелось убраться отсюда восвояси, позабыв про всех этих дядьков, запредельных со всеми их силами добра и зла, и окунуться в такую привычную и такую прекрасную обыденность — работать, любить, есть, спать, радоваться и пусть даже огорчаться, чтобы преодолевая сложности и неприятности, обретать новую радость и новое удовлетворение. И казалось бы, чего проще— встал, откланялся и ушел? Но что-то удерживало меня здесь, правда, неизвестно что моя ли потаенная, подспудная воля или некая иная власть, в чьих руках я был всего лишь механической игрушкой, возомнившей себя свободной личностью. Эта-то неопределенность и повергала меня в ужас. А что если это ловушка для таких, как я — постоянно ищущих, вечно мятущихся, суетно вопрошающих и мучительно сомневающихся? Каверзная и на самом деле смертельно опасная ловушка, замаскированная бутафорскими вопросами типа «в чем смысл жизни?», «каково предназначение . человека?», «существует ли свобода личности»? И как только ты начинаешь всерьез углубляться в эти темы, Злу этого толь-, ко и надо. Тут то оно и проникает в тебя, и овладевает тобой. И ты, милый мой, уподобляешься дерьму в проруби — не тонешь сразу, но и не выплываешь как-следует. Недаром же говорилось в мудрой книге — не мудрствуй лукаво, ибо все твое мудрствование от сил мрака. А что если и вся эта ситуация есть воплощение моего мудрствования? И стоит мне только сказать: «Все. Хватит. Достаточно. Надоело. Выхожу из этой игры. Перестаю умствовать!» — Как тут же наваждение рассеется, и снова я окажусь рядом с женщиной, возможно дорогой для меня, и восторгаясь каждой минутой ее присутствия, пройду с ней через толпу, улицу в тишину уютного дома и горячей прохлады нашей постели...