Имагинатор

— Дядек! — изумленно воскликнули мы с Оксаной в один голос. При этом я действенно и явно ощутил значение выражения «крик вырвался из уст ее». Гортанная звуковая волна, вылетая наружу, взорвала оксанины губы, смяла их, исказила в причудливом изгибе и ударила в пространство. Но Сафона не повалила. Он продолжал возвышаться и простодушно поигрывал веселой улыбочкой.

— Но... как же так... — уже почти соскользнув на лепет, продолжил я, — ... а Вохенза?

— А Вохенза и есть я. Искусство лицедейства, мастерство перевоплощения. — Из-под халата Дядек выпростал парик и маску.

— Но зачем?!

— А вы еще, друг мой, спросите, какой в этом смысл, или что-нибудь про предназначение. Тогда совсем получится заунывно и по философски. А может быть, еще и помудрствуем лукаво? — и преображенный Вохенза, он же Сафон Головатых лукаво мне подмигнул.

— Да я и не стремлюсь искать смысл в том, что само по себе бессмысленно.

— Бессмысленно вообще искать какой-либо смысл. —Дядек сделал вид, будто склоняется и нарочитым шепотом произнес: — Поиски смысла вас погубят, молодой человек.

Смысл — это призрак, вечно манящий, но постоянно ускользающий фантом. Когда-нибудь он покажется за вашим окном и поманит за собой, и вы, неровен час, преспокойно шагнете с балкона. Я говорю иносказательно, вы понимаете же меня. Увы, это не только ваша беда, но и многих других.

— Беда?

— Беда, беда.

— Но какая?

— Власть знаков над человеческой душой, охваченной странной страстью, и оттого не ведающей покоя. И страсть эта превращается в настоящую манию, которая выражается в навязчивом стремлении поиска везде и во всем каких-то явных или тайных значений, намеков, улик, заговоров, смыслов. Люди буквально отравлены идеей значимости и теряют способность воспринимать жизнь в ее непосредственных, естественных проявлениях. Вы сами себя гипнотизируете и погружаете в трансовый сон, полагая при этом, что занимаете активные жизненные позиции, в то время как с упоением занимаетесь самоумерщвлением. Вместо живого переживания — груда концепций, вместо истины — интеллектуализированный хлам. Это безумие, голубчик. — Вохенза, вернее, бывший Вохенза, а нынешний Дядек, бережно поставил вино и снедь на стол и залюбовался одной из бутылок. — Это очень хорошее и старое вино. Вот ведь как легко вы уверовали в то, что я — это не я. А ведь сам мир постоянно лицедействует, делая только видимость, что сохраняет и поддерживает постоянство. На деле же это постоянство — одна из иллюзий. С такой же легкостью вы можете уверовать во все, что угодно. Вам скажут что-нибудь, вы и поверите. Вам покажут фокус, вас надуют, и вы создадите культ.