|
Подумав еще немного, я мысленно дописал еще один пункт: 3) Во мне обнаружилось немножко гнили – неловкость с Ксаной – пример того, как она вылезла наружу. Если во мне есть гниль, я хочу ее достать и вырезать, так как это и препятствие к наслоению кристалла, и препятствие к накоплению энергии, что может быть ключевым в вопросе спасения Клэр. Вернувшись в бренный мир, я обнаружил, что стою перед Наоки, как столб, и она внимательно смотрит на меня. - Задумался… - пояснил я, и понял, что и это ведь тоже гниль. На хрена это было говорить? Она и так понимала, что я задумался и переживаю что-то. Значит это было оправдание. Мелочь, конечно, но опыт уже приучил меня, начиная со времен Службы, что нет ничего важнее мелочей. Не все мелочи одинаково важны, разумеется, но некоторые из них могут быть чудовищно важны. Мне нравилось вспоминать, как кто-то говорил, описывая ситуацию, сложившуюся в физике к началу двадцатого века, что в физике тех лет почти все считалось известным и понятным. Маститые ученые советовали своим ученикам переходить в химию, математику, астрономию и даже юриспруденцию – куда угодно, потому что физика была почти закончена. Было только два небольших облачка неясности на безупречно чистом голубом небосклоне. Первое облачко – вопрос о том, как совместить ньютоновскую физику с уравнениями Максвелла, грубо говоря, или как совместить закон сложения скоростей с опытом Майкельсона-Морли. Второе облачко состояло в том, что несмотря на все свои глубокие познания, ученым никак не удавалось извернуться и объяснить – почему хреновина, нагретая до тысячи градусов, светится красным светом, а при нагреве до 10 тысяч - голубым. Из первой проблемки выросла теория относительности, из второй – квантовая физика. И мир физики закрутился со страшной скоростью, не прекращая с тех пор фонтанировать самыми невероятными открытиями и технологическими прорывами. В моих исследованиях и в моей практике мелочи тоже могли иметь, и иногда имели гигантское значение. Вскрытие какого-то гнойника, будь то остатки ревности или остатки догматизма, может совершенно неожиданно выпустить на свободу целый рой поразительных идей и новых состояний. Просто хотя бы потому, что уровень энергии повысился настолько, что этого хватило для осуществления нового прорыва. Это как в ситуации, когда повышения уровня воды в луже даже на несколько миллиметров может оказаться достаточным, чтобы вода выбралась за границы лужи, и стремительный ручеек потек бы к новым просторам… Я снова выдернул себя из задумчивости, и Наоки рассмеялась. — 271 —
|