|
В целом ее мордочка была чуть широковатая, что ли, а глазки – немного раскосые, поэтому когда её рот расплывался в улыбке, получался настоящий Чеширский Кот. Сильно захотелось её обнять – просто обнять и прижать к себе, что я и сделал. Она сначала замерла, замолчала и затихла, а потом положила руки мне на плечи, и этот бесхитростный, простой и по-детски наивный жест неожиданно вызвал во мне сильное сексуальное возбуждение. Такие странные, необычные ощущения возникали от ее тела… я попробовал описать их самому себе, и столкнулся с полной невозможностью это сделать. Мой язык, мое мышление были в принципе не готовы к тому, чтобы описывать это. Ведь язык приспосабливается постепенно. Покажи австралийскому аборигену реактивный самолет в небе, и у него просто отнимется язык – его коммуникативных навыков попросту не хватит, чтобы подобрать адекватное описание увиденному и услышанному в рамках своего языка, и даже в рамках своего синтаксиса. Ему потребуется развить свой язык не только в словарном смысле, но и в более глубоком. Придумать слово, обозначающее нечто невероятное, не так сложно, но в его жизни никогда не было ничего столь стремительного и столь оглушающего. Чтобы подобрать термин для обозначения стремительности, ему сначала придется впустить в себя сам факт существования таких скоростей у таких огромных тел, да еще в воздухе! Ему придется осознать стремительность как явление, ему надо суметь пережить это, принять это в свою систему представлений о мире, которую попутно придется сломать и как-то выстроить заново, ведь в мире, каким его видят аборигены, ничего столь стремительного попросту не может существовать, и на этом могут покоиться какие-то мифы и даже какая-то мораль, какие-то стереотипы поведения, стереотипы социальной жизни! И сейчас мое тело было для меня таким аборигеном. Раньше оно было… сырым, что ли, инертным и почти бесчувственным. Когда ты вылез из кресла зубного врача, идешь по улице, и в этот момент твоя морда начинает оттаивать, заморозка отходит, и вдруг там, где только что ничего не было, вдруг появляются ощущения… тогда и можно испытать отголосок того, что я испытывал сейчас. Словно я отхожу от векового, изначального, неотъемлемо присущего самому роду человеческому анабиоза, и во мне самом открывается новый мир, полный глубины и оттенков. Мое тело начинает жить, и этот процесс начался… когда он начался? Когда во мне стали раскрываться веретена? Когда начал наслаиваться кристалл? Когда я стал исследовать чувство тайны и обнаруживать там новые оттенки? Наверное, верен отчасти каждый ответ. — 269 —
|