|
В "Трех сестрах" есть еще много интереснейших персонажей и загадок, которые дают ключи к нашим вопросам, как и во всей драматургии Чехова, ведь его пьесы не может обойти стороной ни один театр... Послушаем типичные для Лермонтова строки: «Гляжу на будущность с боязнью Гляжу на прошлое с тоской И как преступник перед казнью Ищу кругом души родной. придет ли вестник избавленья открыть мне жизни назначенье, цель упований и страстей, поведать, что мне рок готовил, зачем так горько прекословил надеждам юности моей!!» Не Кронос ли стоит за этими стихами, да и за самой мрачной фигурой Лермонтова-Соленого? За что это "вечное возвращение" и что с ним делать? Почему гибнет наш внутренний Тузенбах, как создать мотивацию, как возродить душу, как помириться с Кроносом и теми, кто еще с ним стоит за внутренним Лермонтовым и за многими другими классическими героями. В конце концов – кто такой Кронос и чего он хочет? Этому вопросу и более тщательному анализу «Трех сестер» мы посвятим следующую главу. Глава 4. Кто такой Кронос и чего он хочет? Прежде всего я хочу прочитать несколько цитат из Ямвлиха. Ямвлих – это основатель сирийской школы неоплатонизма III века нашей эры, ученик Порфирия, который в свою очередь был учеником самого Плотина – основателя неоплатонизма. Ямвлих комментирует Платоновского Тимея. «Тимей» «Время же возникло вместе с небом, дабы, вместе рожденные, они и распались бы вместе, если наступит для них распад. Первообразом же для времени послужила вечная природа, чтобы оно уподобилось ей, насколько это возможно. Ибо первообраз есть то, что пребывает всю вечность, образ же возник, есть и будет в течение всего времени». То есть, архетип – вечен, а образ, порождаемый архетипом – развивается во времени. В своих комментариях на «Тимей» Ямвлих пишет: «По этим основаниям время также, насколько это ему возможно, уподоблено образцу вечной природы, и данное время похоже на вечность, и уподоблено себе, насколько это возможно на основании его единообразной природы, и создается через единую энергию, и выступает в согласии с ней, и дает определение всем вещам, которые возникают, даже отличаясь друг от друга». Ямвлих демонстрирует и другие аргументы на ту же тему: «Ибо первообраз существует, пребывая всю вечность, образ же возник, так что он есть и будет в течение всего времени». Итак, то, что существует в умопостигаемом как парадигма, в становящемся превращается в образ. И то, что там существует согласно вечности, здесь - согласно времени. И то, что в умопостигаемом есть в «сейчас» по бытию своему, здесь становится в продолжении всего времени. И сущее, пребывающее там равным себе образом, в этом месте проявляется как то, что становится и еще только будет. И неразъединенное там здесь разъединено. И теперь средняя, двойственная природа времени становится очевидной, ибо время является средним между вечностью и небесами; оно двойственно, так как приходит к существованию вместе с космосом, будучи упорядоченным вечностью; и предводительствует космосом, уподобляясь вечности». Очень важный момент в этом: здесь время трактуется и как вечность и как упорядоченное течение. И это происходит как бы одновременно, хотя слово «одновременно» здесь не совсем подходит, потому что вечность – она всегда есть вечность. Это единое мгновение, тянущееся без конца. Известный исследователь мифологии Мирча Элиаде подчеркивал, что в истории человечества существует два периода: период мифологический, когда человечество жило как бы вне времени - в вечности, и период, когда время «завременилось», стало линейным. Образы, в отличие от прообразов начинают развиваться во времени. До того существовали архетипы, и человечество в тот период времени жило по архетипическим законам, олицетворяло собой миф. Т.е. все шло циклически, по стопам предков, не отступая ни на шаг. — 56 —
|