|
Я пал, чтоб встать. Какими же словами Молиться тут? «Прости убийство мне?» Нет, так нельзя. Я не вернул добычи. При мне все то, зачем я убивал: Моя корона, край и королева. За что прощать того, кто тверд в грехе? У нас нередко дело заминает Преступник горстью золота в руке, И самые плоды его злодейства Есть откуп от законности. Но то Там, наверху. Там в подлинности голой Лежат деянья наши без прикрас, И мы должны на очной ставке с прошлым Держать ответ. Так что же? Как мне быть? Покаяться? Раскаянье всесильно. Но что, когда и каяться нельзя! Мучение! О грудь, чернее смерти! О лужа, где барахтаясь, душа Все глубже вязнет! Ангелы, на помощь! Скорей колени гнитесь! Сердца сталь, Стань, как хрящи новорожденных, мягкой! Все поправимо... Слова парят, а чувства книзу гнут, А слов без чувств вверху не признают...» Каждая строчка – это перл! «Слова парят, а чувства книзу гнут, а слов без чувств вверху не признают...» или вот «Там, наверху. Там в подлинности голой лежат деянья наши без прикрас». Где наверху? Да в нашей же душе. И каждый из нас полностью знает, что он делает. Есть в нас наблюдатель, от которого не скрыться, и мы прекрасно знаем, когда что делаем да как поступаем. Видимо в момент пиковых и смертельных переживаний человеку открываются эти деяния. Второй монолог – Макбета. Убийство ещё не совершено, он колеблется. Перед ним возникает кинжал – видение. Он обращается к нему: «Макбет». Монолог Макбета (Акт 2, сцена 1) «Откуда ты, кинжал, Возникший в воздухе передо мною? Ты рукояткой обращен ко мне, Чтоб легче было ухватить. Хватаю – И нет тебя. Рука пуста. И все ж Глазами не перестаю я видеть Тебя, хотя не ощутил рукой. Так, стало быть, ты – бред кинжал сознанья И воспаленным мозгом порожден? Но нет, вот ты, ничем не отличимый От вынутого мною из ножон. Ты мой дорожный знак, напоминанье Куда идти и что мне захватить. Так близоруко ль я обманут, или Наоборот, так вижу далеко, Но ты маячишь снова пред глазами, В крови, которой не было пред тем, Обман, которого не существует, Когда б собой наглядно воплотив Кровавый шаг, который я задумал. – Полмира спит, природа замерла, И сновиденья искушают спящих. Зашевелились силы колдовства И прославляют бледную Гекату. Издалека заслышав волчий вой, Как вызов собственного часового, Убийство к цели направляет шаг, Подкрадываясь к жертве, как Тарквиний. Надежно утвержденная земля! Моих шагов не слушай, чтобы камни, Заговорив, не выдали меня И гнета тишины не облегчили. Но я грожу, а обреченный жив, И речи охлаждают мой порыв...» — 119 —
|