|
Человеческая природа насквозь и полностью охвачена этим внутренним взаимопроникновением различных элементов. Душа является результатом объединения самости и духа, и при этом совершенно отличается от исходных элементов. Все, что образуется таким образом, может быть только результатом акта. Теперь мы можем перейти ко второму вопросу: "Кто есть Я?" Существует множество философских ответов на этот вопрос, то есть, ответов, удовлетворяющих нашему Разуму, но которые, сами по себе, не обеспечивают такую уверенность, когда мы можем сказать: "Я понял. Да это так, потому что я вижу, что это так". Надеюсь, что нам удастся приблизиться к такой уверенности, прежде чем наша сегодняшняя беседа подойдет к концу. Во-первых, мы можем сказать: Я есть действие, Я есть мой акт. Своим актом я охватываю Реальность, которая одновременно является и источником, и подтверждением "Я". Кроме того, можно сказать: Я есть видящий, Я есть делающий, Я тот, кто испытывает мой опыт. Я не зрение и не зримое, я то, что объединяет зрение и зримое. Или иначе: Я есть внутреннее. Нет ничего внутри "Я". Я внутри всего. А можно сказать и так: Я есть Воля. Я то, что я волю. То, что я волю, есть Я. Наконец, Гурджиев говорил: Я могу – Я желаю – Я есть. Я могу желать. Я есть могу. Я уверен, вы понимаете, что все эти фразы указывают на одно и то же. Тем не менее, они не дают нам возможности сказать, что мы увидели и поняли, что означает "Я" по отношению к "я". Давайте теперь вернемся к нашему символу и начнем с того, что подобающим местом "Я" является центральная точка. Тем не менее, было бы ошибкой полагать, что "Я" представляет собой "неподвижную точку вращающегося мира". "Я" никогда не стоит на месте; сейчас оно в моих мыслях, через мгновение оно в моих глазах или руках, еще через секунду оно среди моих симпатий и антипатий. Через некоторое время, Я попадаю в сети какой-нибудь животной страсти, желания или стремления самоутвердиться. Что бы ни угрожало моему центру, "Я" встает на защиту эгоизма. Если Я иногда возношусь в духовный мир и созерцаю безвременные реальности, то не могу сказать ни как Я туда попал, ни что меня оттуда вытащит вновь. Кроме того, я вынужден признать, что нет таких подлых и отвратительных мыслей, за которыми бы "Я" не могло волочиться. В связи с этим, у меня возникает сомнение, не является ли этот венец славы человечества, самой низкой и ничтожной моей частью. Иногда, в отчаянных поисках себя, я вспоминаю, что "Я есть воля", и что "Я могу, и, значит, Я есть". Тогда я понимаю, что должно быть и другое состояние "Я", которое отличается от беспомощного участия во всех калейдоскопических изменениях, явно относящихся к "я". Тогда я понимаю, что "Я" не должно барахтаться в потоке происходящего. Я вспоминаю стихотворение Джорджа Мередита, оказавшее на меня огромное впечатление, когда я был ребенком: — 147 —
|