|
—А теперь споём “Вихри враждебные веют над нами”,— сказал он. Я вошёл во вкус и пел с чувством и с удовольствием. — На бой кровавый, святой и правый. Марш. марш вперёд, рабочий народ! — закончили мы. Я ощутил мягкую обволакивающую тишину леса и удивительное будничное спокойствие ненастного летнего дня. так контрастирующее с эмоциями, пробуждавшимися от пения. —Что тебе нравится в этих песнях? — спросил Ли. — Мне всё нравится, — я пожал плечами. — И музыка, и слова. — А теперь представь, что ты — белогвардеец и смертельно ненавидишь коммунистов,—сказал Учитель,—В таком случае тебе нравились бы эти песни? — Наверно, нет. —А почему? — Потому что в этом случае они были бы чуждыми моему Духу. — Но ведь музыка и слова остались бы теми же самыми. Что же для тебя главное в революционных песнях? —Наверно, их эмоциональный настрой. В них говорится о братстве, свободе и справедливости, об общечеловеческих ценностях, близких и понятных каждому нормальному человеку. — Эти песни пробуждают волевые эманации, родственные твоему духу, —сказал Ли. —У каждого человека есть свои песни. Ты идеалист и ты склонен к абстрактному мышлению, поэтому идеи свободы, справедливости и братства так тебя привлекают. Но другому человеку, замкнутому в своём внутрен- нем мире, с конкретным мышлением, живущему по своим собственным законам справедливости, песня о женщине с дынями была бы гораздо ближе, чем революционные песни, и пробудила бы в нём соответствующие волевые эманации. — Это понятно, —сказал я. —Естественно, что каждая песня определённым образом воздействует на человека, но ведь ты хочешь сказать мне о чём-то другом. Ты утверждаешь, что волевые эманации развивают внутреннюю силу, а песни пробуждают волевые эманации. Я согласен с этим, но я с детства очень много пел, и не заметил, чтобы это заметно повлияло на меня или на состояние моего духа. — Это так, потому что ты не умеешь петь, — сказал Учитель. — Конечно, я не умею петь... —начал я. — Я не имею в виду голос, слух или профессионализм, — прервал меня Ли.—Уметь петь означает задействовать с максимальной силой волевые эманации, пробуждаемые песней. Я смотрел на него, ожидая продолжения. — Сейчас ты споёшь те же самые песни один, без меня. не обращая внимания ни на мелодию, ни на текст, и сосредоточишься на тех ощущениях, которые вызовут у тебя песни, так, чтобы они заполнили и поглотили тебя целиком. Я запел, но состояние усталости не позволяло мне полностью погрузиться в пение, хотя эмоциональный порыв, пробудившийся во мне был достаточно сильным. “Смело, товарищи, в ногу” создавало во мне состояние душевного подъёма, чувство локтя и единения с друзьями-единомышленниками, дающее ощущение безопасности, силы и причастности в великому делу. — 122 —
|