|
– Вам, собственно, для чего понадобился мой сын? – спросил он, заложив руки за спину, а голову откинул назад, так что на первом плане оказался его острый кадык, обтянутый красной кожей. – Что? Что вам угодно? – Да не угодно, а я спрашиваю, для чего вам понадобился мой сын? Может, вы его побить хотите? Я вот – Кандыбин! – А, это ваш сын? – Ох, и стукнет его сейчас! – громко сказал Митя. Новый взрыв хохота. Назаров быстро подошел к двум родителям, стоявшим друг перед другом в позициях петушиной дуэли. Вася сейчас не узнал своего отца. Назаров сказал негромко, но голосом таким сердитым, какого Вася еще никогда у отца не слышал: – Это что за комедия? Немедленно прекратите! Идем ко мне или к вам и поговорим! Кандыбин не переменил позы, но Куриловский быстро сообразил, что это лучший выход из положения. – Хорошо, – с деланной резкостью согласился он. – Идем ко мне. Он направился к своему крыльцу. Кандыбин двинул плечами. – А пошли вы к… – Иди! – сказал Назаров. – Иди, лучше будет! – Тьфу, барыня б вас любила! – Кандыбин двинулся за Куриловским. Назаров поднялся на крыльцо последним. Он слышал, как в притихшей толпе мальчиков кто-то крикнул: – Здорово! Вася, это твой папан? Это я понимаю! В своем кабинете Семен Павлович, конечно, не мог кричать и гневаться: из-за какого-то мальчишки не стоило нарушать единство стиля. Любезным жестом он показал на кресла, сам уселся за письменным столом и улыбнулся: – Эти мальчишки хоть кого расстроят. Но улыбка хозяина не вызвала оживления у гостей. Назаров смотрел на него, нахмурив брови: – Вас расстроили? Вы соображаете что-нибудь? – Как, я соображаю? – Орете на ребят, хватаете, дергаете. Что это? Кто вы такой? – Я могу защищать своего сына? Назаров поднялся и презрительно махнул рукой: – От кого защищать? Что вы, его за ручку будете водить? Всю жизнь? – А как по-вашему? – Почему вы не позволили ему играть? Теперь и Куриловский поднял свое тело над столом: – Товарищ Назаров, мой сын – это мое дело. Не позволил, и все. Мой авторитет еще высоко стоит. Назаров двинулся к дверям. На выходе он обернулся: – Только смотрите: из вашего сына вырастет трус и двурушник. – Сильно сказано. – Как умею. Во время этой не вполне выдержанной беседы Кандыбин молча сидел, вытянувшись на стуле. У него не было охоты разбираться в тонкостях педагогики, но и позволить Куриловскому толкать своего сына он тоже не мог. В то же время ему очень понравились слова Куриловского об авторитете. Он даже успел сказать: — 138 —
|