|
– Ничего понять нельзя, – говорил Васюня. – Народ, ну его к черту, просто с ума сошел. Все ходят, кричат, галдят, как будто оглашенные. Теперь его скоро не остановишь. Большую узду нужно, чтобы взять в руки. А кто возьмет? Ах, какой глупый этот Михаил! Теперь сразу нужно было из рук в руки корону брать. Наш народ такой: еще «ура» кричали бы, на руках носили бы. Такая красота: «Божею милостью, мы, Михаил Вторый, император и самодержец всероссийский». Васюня водил пальцем по воздуху и изображал этот торжественный текст. На него смотрели прищуренные глазки Петра Павловича Остробородько: – Ничего не вы не понимаете, Васюня. У нас не такой народ. У нас без бенефиса не обойдется. – Какой же бенефис? – А вот увидите: по старым программам, но первый раз в этом городе. Панам попадет. У нас ведь, если что, панов били. Правда, Алексей Семенович? – Да, панов будем бить, – улыбнулся Алеша. – Вот видите? – Петр Павлович протянул возмущенную руку. – Это говорит офицер, георгиевский кавалер, герой. А что скажет мужик? – В самом деле будете панов бить? – заинтересованно спросил Васюня и направил на Алешу свои маленькие глазки. – А как же? – ответил Алеша с прежней улыбкой. – Для чего? – спросил серьезно Петр Павлович. – Сначала для удовольствия, потом для дела. – Ну, и что? – Хорошие дела готовятся. Подождите несколько месяцев. – Удирать нужно? – Вам зачем удирать? – Меня тоже могут за пана посчитать. – Ну, какой вы пан? Вы – доктор, человек трудящийся. – Бить панов это всегда значило бить и культуру. – Положим, далеко не всегда. – Вы сейчас же закричите: буржуазная культура! Вы большевик? Ваш Ленин уже в Петрограде? Да? – Я пока что инвалид, Петр Павлович стоял посреди комнаты и сыпал возмущенными вопросами, острыми взглядами и плюющимися мокрыми словами. Нина Петровна сидела у самовара, заботливо опускала и подымала глаза. – Довольно вам кричать. Чего вы напали на больного человека! Идите сюда, Алеша, бедненький. Я вам поближе к себе и приблизила к нему милое, мягкое и нежное свое лицо. Васюня и Петр Павлович о чем-то снова оглушительно заспорили. – Расскажите, что-нибудь, Алешенька, – сказала Нина. Алеша поднял на нее большие глаза: – Что же рассказать, Нина Петровна? – Расскажите что-нибудь счастливое. – Не знаю, Нина Петровна, с чего начать. – Тогда я вам расскажу. Только никому не говорите. — 301 —
|