И вдруг отчётливо вспомнил всё. Вспомнил до мельчайших подробностей! Из пыльных кулис памяти выплыло хмурое и озабоченное лицо Якова Приймы, младшего брата моего отца. Это он сейчас переминался с ноги на ногу там, в глубине улочки, с понуро поникшей головой и потухшим взглядом, устремлённым потерянно в землю. Это он там, во мгле навсегда сгинувших дней, рассказывал мне, двадцатилетнему, одну из самых удивительных историй, какие мне вообще доводилось когда-либо слышать в жизни. Яков Иванович Прийма... Потомственный донской казак... Мой сумасшедший дядюшка, «псих ненормальный»... Память тут же услужливо подсказала: Яков был человеком, которому, по его собственному выражению, аномальное явление в буквальном смысле этих слов «въехало между глаз». Надо вам тут сказать, что виделся я с дядей Яковом в годы моей юности крайне редко. Он бывал в Ростове наездами — от случая к случаю; жил же и работал Яков в одном из небольших степных провинциальных городков, каких немало в Ростовской области. Человек, тяжёлый на подъём, обстоятельный и серьёзный, дядюшка мой не имел привычки попусту, без особо важной причины кататься на автобусах до областного центра, а оттуда назад — в свою тишайшую степную глухомань. Ростовская театральная жизнь не интересовала его. Ростовские кинотеатры и магазины — тоже. Если уж он и заявлялся из провинциальной своей глуши примерно один раз в полгода в наш многолюдный и шумный город, то разве что по какому-то неотложному делу, вынуждавшему его совершать такой вояж. Мы никогда не были особенно близки с Яковом. Но вот однажды, приехав в Ростов, он озадачил меня тем, что назначил спешное свидание с глазу на глаз, дабы без посторонних свидетелей потолковать со мной кое о чём сугубо личном, глубоко интимном. Почему дядюшка избрал в качестве своего духовника именно меня, тогда, напоминаю, двадцатилетнего студента, — по сию пору остаётся для автора этих строк абсолютно неразрешимой загадкой. Ранним утром задребезжал телефон. Мама моя в тот момент ещё спала, а я, как сейчас помню, складывал в портфель тетради и книги. Впереди ждал меня самый обычный, ничем особенно не примечательный, учебный день в университетских стенах. — Здравствуй, — раздался в телефонной трубке мужской голос, слегка хрипловатый. — Это говорит Яков Прийма. — Добро утро, дядюшка, — бодро сказал я в ответ, малость, впрочем, удивившись его звонку; в последний раз общался я с этим нелюдимым и неразговорчивым человеком, помнится, что-то около года тому назад. — Как поживаете? — Спасибо. Хорошо поживаю... Гм. Вот что, парень. Мне надо бы сию же минуту обсудить с тобой одно... гм... секретное дело. Я звоню из телефонной будки, что напротив твоего дома. Можешь немедленно выйти на улицу? — 141 —
|