|
Устойчивый опорный образ Бориса Годунова, запечатленный в многообразных психологических состояниях в шаляпинских рисунках, полнокровно жил в сценическом воплощении этого образа, обеспечивал динамическое единство его внешнего облика и душевного настроя в каждом сценическом эпизоде. В фотографиях сцены смерти (в IV действии оперы) прослеживаются клинически достоверные изменения облика Шаляпина в роли Бориса Годунова, с предельной силой передающие душевное состояние каждого фиксированного момента. Вот он, не замечая толпы бояр, отступает, отмахиваясь руками, весь захваченный видением, наступающим на него страшным призраком царевича. Чур, дитя! Несколько оправившись после галлюцинации, царь Борис получает последний удар, уготовленный ему Шуйским: он слушает Пимена. В глазах Годунова отражается и живет каждое слово, произнесенное смиренным старцем. Знай, дедушка, Димитрий я царевич; Господь принял меня в лик ангелов своих, И я теперь Руси великой чудотворец. Проснулся я, подумал, Взял с собою внука и в дальний путь поплелся. — 247 —
|