|
Ты вот всегда утверждал, что я плохой христианин, но на проверку смотри: тот, кто первый умер, то и ... Ты — бездарь, а ведь могло бы быть совсем наоборот». И кощунственное: «Провидение — финал спора». Смоктуновский записывает на полях варианты разгадок Иудушкиного поведения: «Комплекс неполноценности в страшном тщеславии: я выше всех. Встречает обиды — переживает их. И с позиции уже их проглотив — имеет право быть правым». Наконец, неожиданное: «Крупная сволочь „Рокфеллер"». Видимо, как «Рокфеллер» среди банкиров высится Иудушка среди «обыкновенных сволочей», сволочь особо крупная, уникальная, единственная: «Самовозбуждающийся, наивный, добрый, совсем ничего вроде вокруг не замечающий скат». Тут же подсказка себе — запись возможного прототипа: «Козинцев — его манера слушать и попытаться действовать, наконец». У Смоктуновского остались неприязненные чувства к этому режиссеру после «Гамлета». Он отказался играть у Козинцева короля Лира. Но в данной пометке речь все-таки, видимо, идет о каких-то внешних деталях в манере поведения Козинцева. Остальные пометки к этой сцене четко привязаны к конкретным репликам: «Да, ты думаешь, что я уйду, ну, ну. Ты же говори про меня». На обвинение брата: «Мать по миру пустил» — комментарий: «Ну, хорошо, как же я ее пустил??. Как обидно, что брат не понимает, что я не с ним борюсь, а пришел к нему, чтобы предотвратить тотальность матери». В продолжение монолога Павла: «Из дома выгнал» — комментарий: «Вот те ну! Я на коленях стоял — просил не уезжать. Я ей говорю: что бы вам в вашем возрасте легче было моим хозяйством управлять - давайте формы отчетности наведем. А она — ф-ф-ф-рр. На дыбы — и к тебе. Норовистая у нас мать, сам знаешь». И тут Смоктуновский уже от себя, артиста, помечает: «Как ни странно, не ханжит, говорит правду». Сам уверен, что так оно и было. В этом смысле Иудушка убежден: что говоришь, то и есть, о чем молчишь, того и нет. Слова брата поэтому и задевают не правдой, стоящей за ними, а потому; что слова, нечто сформулированное. Растет между братьями накал страстей: «Напряжение». И умирающему не удается отогнать кровопийцу от себя. Но и Иудушке тяжело дается спокойствие: «Каждый „руг" в его адрес - заводит его: побледнеет, губы затрясутся. Задевает все, что происходит. Но ничего не показывает. Цель превыше этого, и потому становится добрее». На реплике «Вот я Богу помолюсь» пометка: «Тайм аут». Отвернувшись от брата, Иудушка молится, и Смоктуновский помечает фразу, которую можно считать квинтэссенцией характера: — 87 —
|