|
Василий Розанов пытался найти решение социально-философских проблем в церковной религиозности, причем его отношение к православной Церкви оставалось глубоко противоречивым. Пытаясь приспособить православие к запросам современности, Розанов в нашумевшей книге «Семейный вопрос в России» требовал пересмотра христианских воззрений на сексуальные и семейные отношения. В этой книге Розанов окончательно размежевывается с христианством по вопросам пола (противопоставляя при этом Ветхий Завет как утверждение жизни плоти Новому Завету). Философ стремился в своих сочинениях достичь предельной эмоциональной насыщенности. Его высказывания выдают глубокий духовный кризис, не могущий найти разрешения в безоговорочном принятии христианских догматов, к которому Розанов тщетно стремится; итогом мысли Розанова остается пессимизм и «экзистенциальный» субъективный идеализм. Розанов отказался от тщательной литературной обработки своих фрагментов и постарался сохранить форму только что пришедшей в голову мысли. В его трудах исчезли обобщенность и законченность, а также свойственная Шестову академичность (выражавшаяся в обилии цитат на иностранных языках, в пространных рассуждениях по поводу того или иного высказывания Канта или Шопенгауэра); вместо них пришли камерность, интимность, местами даже исповедальность. Розанов находит, что выражение мысли в произведении встречает две серьезные трудности. Язык часто оказывается не в состоянии адекватно передать продуманное и прочувствованное: при любой вербальной передаче «человеческая мысль окажется более или менее помятой и раздавленной». Кроме того, мы сами принуждены коверкать свои с таким трудом переведенные в слова переживания и ощущения, стремясь ради последовательности, единства и цельности сочинения согласовать их друг с другом, подчинить одной общей идее. Афоризм потому является «лучшей литературной формой», что «освобождает от последовательности и синтеза», позволяет «вытравить» общую идею — «самое обременительное и тягостное в книге». Каким образом устроен мир и как необходимо жить в нем с точки зрения этики? Этот вопрос не диктуется жизнью, полагал Розанов. Нет никакой необходимости, чтобы понимание, принимающее внимание, выросло из практики. «Есть отдельные люди и даже целые народы, почти совершенно лишенные его». Оно держится чудом. Есть очень большая вероятность того, что человек везде и всегда будет пользоваться разумом для своего удобства. Нет никакой гарантии, что он поднимется до «что это такое, что существует мир?» Но без задания этого вопроса человеческая жизнь обречена. «Никто, как кажется, и не догадывается о том, как тесно многие отвлеченные вопросы связаны не только с важными интересами человеческой жизни, но и с самим существованием этой жизни». Все люди гонятся за «манящими существующими вещами», жаждут «конкретного дела», в то время как первоочередному осмыслению подлежит само существование человека, в нем самом угроза и надежда будущего существования мира. — 69 —
|