|
Тренировки Джонатана, подробное и квалифицированное описание техники полета и фигур высшего пилотажа сродни репортажности «нового журнализма». Но как бы ни казались соблазнительны и пояснительны экскурсы в сопредельные «Джонатану» области возможных читательских интересов и притяжений, все же в поисках секрета его успеха следует обратиться к самому произведению. Очевидна евангельская структура сюжета: изгнанничество и избранничество, смерть и воскресение, проповедь, чудеса, апостолы. Так же очевидна сознательная модификация его, «остранение» путем перенесения в иную и уже аллегорическую действительность. То и другое — следование евангельским мотивам и видоизменение их — обнаруживают общность одинокой по жанру и материалу «Чайки» с гораздо более широким кругом явлений на всех уровнях западной культуры, получивших название неоромантизма: «Старомодное стало не только модно, но и модерно». В неоромантической сентиментальной волне, которая вновь открыла приправленное ностальгией и подправленное иронией обаяние в развенчанных было добрых чувствах и простых истинах, «Джонатан» может существовать, оставаясь ни на что не похожим, сам по себе. За пестротой этих поисков потерянного рая просматриваются социальные процессы, в том числе кризис официальной Церкви, которая для многих перестает быть носителем и символом даже собственных христианских идеалов. Отпадение западной молодежи от всех официальных Церквей — католической, протестантской, методистской — давно стало статистическим фактом. Но парадокс в том, что кризис христианской Церкви совпал с усилением духовной жажды и в этой связи с модернизацией некоторых христианских идеалов в молодежных движениях. И «шестикрылый серафим», как многое в неоромантической волне, явился в перелицованном, стилизованном платье. Парадокс в том, что возврат к евангельским заповедям произошел не в лоне Церкви, а на улице и в театре, в маскарадных терминах массовой культуры, в формах поп-арта. Удивительная история притчи о чайке по имени Джонатан Ливингстон обнаруживает, таким образом, некоторые общие черты с той неоромантической волной, которая из отдельных и очень разновеликих брызг и всплесков никак не может слиться в девятый вал, потому что идеализм ее изначально подорван, омрачен уроками истории и окружающей действительности. Он представляет собой нечто вроде иллюзии, сознающей свою иллюзорность. Именно оттого, что притче Ричарда Баха суждено было взлететь на гребень, за которым, однако, не просматривается сама масса волны, приобщение «Джонатана» к рангу бестселлеров может показаться случайным и самодовлеющим феноменом. Пока что жанр притчи оказывается удобной формулой отражения настроений и исканий западной молодежи, разочаровавшейся в буржуазном порядке вещей. — 136 —
|